Дождливым вечером 8 июня в деревню Хумуваара, что возле Кесялахти, пришел промокший путник. Держал он над собой, как и положено, веточки березы, чтобы приобщиться, так сказать, к Празднику. На маленьких березовых листочках в этот день по поверьям собирались души усопших близких и родных. С веточек, которые нес Леннрот, вероятно, дождь их всех смыл. Разве что самый стойкий близкий и родной дух остался.
Он и вывел Элиаса к дому, где ему не отказали ни в крове, ни в сухой одежде, ни во внимании.
Праздник уже отпраздновался, служба в ортодоксальной церкви, деревянной и огромной, в соседнем городке Кесялахти закончилась. Все были сыты, пьяны и носы в табаке.
- Ку-ку, - прокашлял Леннрот в сенях. - Здесь проживает Юхани Кайнулайнен?
- Здесь, - стройный хор голосов ответил из дома, и тотчас же, как горох, из двери выкатилась целая ватага синеглазых беловолосых детей. Они с любопытством уставились на мокрого посетителя.
- Мама, - сказал самый старший. - Тут чиган мокрый отца Онни спрашивает.
Сейчас же молодая веселая женщина выглянула в сени, пригляделась и возразила:
- Это не чиган. Те в одиночку только в сказках ходят, удачу приносят. Они, в основном, борделями передвигаются.
- Таборами, - поправил ее Леннрот.
- Ну, да, таборами, - охотно согласилась хозяйка. - А это магистр, разве вы не видите?
- Мокрый, как чиган, магистр, - важно и рассудительно заметил старший. И дети снова гурьбой закатились в дом.
- Видите ли, я уже однажды пытался застать вашего мужа в Хирсикангасе, да как-то мы разминулись, - пояснил Элиас и вытер мокрое лицо ладонью.
- Зятя, - пояснила женщина. - И сейчас не застали. Зато его братья все здесь. Пройдете в дом?
- Ну, если не отправите меня в плавание, - усмехнулся Леннрот, кивнув себе за спину. Дождь лил, как из ведра.
Ему дали полотенце, сухую рубаху, сухие штаны и место за столом. Старший брат Юхани был действительно знатным рунопевцем, прочие братовья тоже могли сыграть и спеть по случаю, но предпочитали не отнимать слушателей у знаменитого родственника. А то разбегутся, потом и не сыщешь.
Юхани был на сплаве леса, торопился домой к Троице, да пришлось задержаться до понедельника. Так что, магистр мог подождать до завтра, если дело важное. Места в доме хватало, положат спать с овцами.
Спасибо, что не со свиньями, подумал Леннрот, но идти в дождь в неизвестность не хотелось. Потом появились овцы - девушки, нанятые на сезон для полевых работ из ближайших хуторов - и место ночлега представилось Элиасу вовсе не таким уж непривлекательным.
Семья Кайнулайненов была вполне зажиточной, так что Леннрот не чувствовал себя лишним ртом. Утром он проснулся новым человеком. И так случилось еще пару раз: рунопевец появился в отчем доме только на третий день ожидания.
Высокий бородатый, как тролль, мужчина среднего возраста в порванной шапке вошел в дом и с сел на скамейку, всем своим видом показывая разочарование.
- Он сломал камень, - сказал Юхани, снял свой головной убор и попытался придать ему форму, но тщетно. - О мою голову64.
Женщины всполошились, жена вцепилась в его спутанные волосы и начала искать любое свидетельство о полученном увечье. Ничего не нашла, даже шишки, и все сразу успокоились.
Оказалось, какой-то негодяй после расчета за сплав, сделал засаду на дороге и напал на первого же прохожего. Хотел деньги отобрать. На счастье прочих сплавщиков, жертвой оказался великан из Хумуваара. Это было несчастьем для бандита. Камень, которым тот хотел оглушить Юхани, сломался на две неровные части, а сам бандит пришел в себя только в конторе сплава, куда его притащил оскорбленный Кайнулайнен.
Пришлось потерять еще один день, пока полицаи приехали, протоколы свои составили, опознали в грабителе то ли немца, то ли русского, но без определенного места жительства.
- А это магистр к нам пришел, - сказали братья и указали на стоявшего в сторонке Леннрота. - Почитай, третий день тебя ждет. Рунами интересуется. На дудке играет.
- На флейте, - поправил Элиас.
В общем, они провели вместе несколько весьма плодотворных дней. Несмотря на то, что Юхани уже в четверг требовалось вновь идти на заработки, теперь уж со всеми братьями, удалось его откупить. Леннрот заплатил братьям деньги за то, что те не поленятся и выполнят всю работу за себя и за того парня, который в это время будет заниматься домашними обязанностями и при этом петь свои руны.
За соответствующую плату все оказались довольны. А довольнее всех, понятное дело, сам Юхани. Никогда ему еще не приходилось получать столь высокую оценку своего искусства.
Он охотно драл глотку, а вот записывать за ним у Леннрота решительно не получалось. Останавливая рунопевца посреди рулады, чтобы дописать очередную фразу, Элиас сбивал его с ритма, и тому вновь приходилось начинать сначала. Понятное дело, долго так продолжаться не могло. Юхани вкоре сломал бы камень о голову магистра - и на этом этнографическая экспедиция бы закончилась к едрене фене.
Тогда Леннрот принялся сходу заучивать, подвывая, руны вслух сразу же после того, как мастер заканчивал. Юхани это пришлось очень по душе. Иногда он валился на траву и, держась руками за бока, ожесточенно дрыгал ногами по направлению к небу.
Под вечер, когда у Кайнулайнена начинало першить во рту, Элиас милостиво разрешал тому идти, куда вздумается, а сам шел в лес к огромному камню, несколько веков назад вытолкнутому из земли сезонной кирзой65, и голосил ему руны, вспоминая и поправляя слова, если они по какой-то причине вылетали из памяти. Чем больше он пел, тем чище делался камень - мох с него то ли осыпался, то ли сползал.