Это волшебство словно бы придало ему сил, он поднял ружье, прицелился и выстрелил из одного ствола.
Помощника ленсмана отбросило на прутья решетки, изо рта у него показались кровавые пузыри, он хотел что-то сказать, но не смог и медленно съехал спиной вниз.
Леннрот быстро посмотрел в сторону окна, но на этот раз никого разглядеть не сумел. Зато в дальнем углу из клубящейся, словно бы щупальцами, тьмы на него смотрел красными круглыми глазами оскаленный Пропал. Он словно бы что-то говорил, кривя тонкие черные губы. До слуха Элиаса не донеслось ни звука, но он понимал, что вряд ли бес, похожий на козла, говорит ему комплименты. А когда тот начал делать своими когтистыми лапами какие-то пассы перед собой, понял, что пробил его час. Чертовски засаднили шрамы на шее и груди, и оставалось только умереть.
Леннрот в необычайной тоске посмотрел вокруг и, вдруг, заметил еще одного гостя. Это был Пан, с густой бородой, которая прятала его вечную улыбку. Он тоже что-то сказал в этом совершенно неакустическом пространстве и три раза перекрестился по ветхозаветному, то есть, двуперстием.
Сначала он перекрестил себя, потом - Леннрота, а затем настала очередь и Пропала. Бесу это дело мучительно не понравилось. Он заблеял, переходя на визг, и замахал, тая в темноте, своими когтистыми лапами.
Лишь только затухающий скрежет, который издавал бес, услышал Элиас. Он обернулся к Пану, но и тот растворился в воздухе.
Никого не осталось в доме ленсмана - он и два покойника.
Леннрот при тусклом свете свечи отыскал жестяную кружку и налил себе ухи. Если не подкрепиться, то обратно до больницы, да еще с санками, гружеными одной сетью и парой удочек, не дойти. Рыбный бульон оказался даже с солью, но без картофеля.
Однако, отбросив пустую кружку, никакого прилива сил не ощущалось. Наоборот, слабость все сильнее и сильнее давила на плечи, голову и глаза. Хотелось прилечь здесь же возле покойничков и отдохнуть.
Леннрот удивился, когда обнаружил себя на улице рядом с гружеными санями. Котелок с ухой тоже был надежно обмотан сетями, так что не упадет до самой больницы. Позвольте, а те глаза в окне - они тоже привиделись ему?
Элиас, подошел к подоконнику и осмотрел сугроб. Были две пары следов. Одни большие, видимо, мужские, другие - маленькие, видимо, женские. Или женщина была огромных размеров, а мужичок - так себе, с ноготок. Впрочем, неважно. Важно, что они не примерещились. Они видели все, они донесут на него.
Но сначала надо было накормить Росса. Леннрот, как пьяный, пошел по засыпанной снегом улице, таща за собой санки. На полдороги он с ужасом понял, что забыл ружье. Но, пощупав на спине под полушубком, сказал сам себе:
Куда же я без ружья? Оно теперь завсегда со мной.
Так, покачиваясь и спотыкаясь, он и добрел до дверей в приемную комнату, где, нахохлившись, сидел над дежурной тетрадью, доктор Росс.
Можно перекусить, - сказал Элиас и поставил перед ним застывшую на холоде уху.
Росс открыл рот, показывая свои крупные лошадиные зубы, но из него тотчас же потекла струйка слюны. Одним движением смахнув тетрадь в стол, другим движением он достал пару тарелок и пару ложек. Через долю секунды все содержимое котелка было разлито вместе с рыбой и луком на две равных порции.
Прости, что трюфелей не предлагаю, - проговорил Леннрот, с удивлением обнаружив, что не может впихнуть в себя ни кусочка.
Росс, поедающий окуней, как кот - с чешуей, впервые посмотрел на коллегу.
Жар? - спросил он.
И галлюцинации, - согласился Элиас, вспомнив про Пана и Пропала. Про двух трупов в доме ленсмана он деликатно решил промолчать.
А дальше он уже ничего не помнил. Леннрот заболел тифом.
18. Людоеды
Доктор Росс думал, что его коллега не выкарабкается. Болезнь протекала крайне тяжело. Высокая температура, состояние бреда, бессознательность продолжались почти неделю. Он даже написал срочную депешу в Хельсингфорс, где сетовал на безрадостные прогнозы.
Чтобы хоть как-то поддерживать силы в своем товарище, Росс отважился пойти на рыбалку. Доктор даже заготовил оправдательную речь, если на него набежит с угрозами Мартикайнен, либо его прихвостни. Но ни ленсман, ни его помощники на льду не появились, и он пришел в больницу с целым ведром крупных черных глубинных озерных окуней.
Слух о том, что рыбалка оканчивается не только рудниками, но и доброй едой, распространился по больнице вместе с запахом. Тем же днем еще несколько человек замерли на озере темными точками. Народ не хотел умирать с голоду, кто не лежал в тифозном бреду - все отправились на промысел.
Сначала боялись зверя Мартикайнена, но потом притерпелись и старались о нем не думать. К тому же пошел слух, что один из его подручных сошел с ума. Он бросался на людей, впрочем, совсем бессмысленно, потом получил поленом по голове, и больше его никто не видел.
Понемногу выправляемся, коллега, - сказал Росс, когда лихорадка у Леннрота прошла, и он вполне осмысленно осмотрелся по сторонам. - А в Хельсингфорсе считают, что ты - того, преставился.
Если верить финской народной поговорке, что о хворях богатого говорят, а о смерти бедного и не вспоминают, то я, выходит, должен быть по меньшей мере миллионером, - слабо улыбнулся Элиас.
Наконец, он с аппетитом поел ухи, закусив парой окуней, которые он ел уже без чешуи, как в старое доброе время. Росс ему доложился, что народ перестал лежать в лежку и ждать голодного конца. Также он сказал, выставив в извиняющей улыбке все свои лошадиные зубы:
Пожалуй, тебе предстоит подменять меня с завтрашнего дня.
Куда-то собрался? - спросил Леннрот, с удовольствием ощущая, как силы в нем вместе с током желудочного сока восстанавливаются. Рыба урчала в животе и создавала определенный оптимистический настрой.