Элиас нашел своего былого недруга в чистой комнате сидящим в углу. Он не выглядел ни запущенным, ни потерявшим человеческий облик. Сидел на скамье и глядел на свои руки, не пытаясь ни встать, ни взглянуть на пришедшего к нему гостя. Его было отчего-то очень жалко. Хотя достоин ли жалости тот, кто в трудное время глумился над своими земляками? Достоин, конечно. Как и любой больной человек.
Что ты видел у Мартикайнена? - спросил Леннрот.
Ну, ничего нового бывший ленсман не ответил. Несколько раз назвал слово "меч", очень горестно поплакал и успокоился.
Элиас протянул ему вареную плотву, тот аккуратно разломал ее на части и съел, не удосуживаясь почистить чешую и внутренности. "Как тюленю", - почему-то подумалось доктору. Вместе с этим ему в голову пришла мысль о другом сравнении.
Меч или платье? - спросил он105.
Платье, платье, - снова заплакал несчастный.
Теперь сомнений быть не могло. Смолокуры по производственной надобности зачастую одевали на себя брезентовые фартуки, которые вполне могли показаться и платьями.
Элиас одну за другой скормил сумасшедшему всю вареную плотву, что принес с собой, и ушел обратно в клинику. Там он условился с Россом, что найдут возможность приглядывать за бывшим ленсманом с помощью мэра. Ну, а потом, когда, как они надеялись, с наступлением лета положение выправится, определят его в лечебницу на побережье.
Почти сутки, даже используя время дежурства, Леннрот готовился к походу. Что толкало его на это, сказать было трудно. Может, явившийся ему у Мартикайнена образ Пана, бородатого, с веселыми глазами - совсем карельского рунопевца. Или, может, наоборот - злобный образ Пропала, который всегда выглядел одинаково неприятно. Но почему-то идти было надо.
Чтобы Росс не забыл, куда он направляется, он написал записку, снабдив ее разъяснением: хутор Сяяськониеми возле смолокурни. По всей Финляндии этих "Комариных мысов" было великое множество, потому что подлая тварь комар, собираясь в стаю, поет свою кровожадную песню так громко, что ее слышно любому путнику за несколько шагов. А потом комар обрушится на путника с настойчивой просьбой поделиться малюсенькой капелькой крови - ему не убудет, а комару для смерти эта кровь нужна, как манна небесная. Иначе придется летать все лето и мучиться своей кровожадностью, а это даже для насекомых тяжкая доля.
В принципе, дом на Сяяськониеми стоял как раз в том месте, где дым от производства напрочь отгонял любого кровососущего гнуса от человеческого жилья. То есть, был таким заслоном, через который комар пробиться никак не мог. В то же самое время дым не попадал в дом и во двор, что позволяло хозяевам жилья жить более-менее сносно.
По большому счету это хутор и существовал только за счет смолокурни. Владельцы хутора поставили сарай барачного типа, где могли на двухъярусных полатях набираться сил рабочие с производства. Также была устроена на берегу озера несколько кривоватая баня, что не мешало топить ее каждый день для нужд рабочего класса.
То есть, хозяева хутора были барыгами, которые за сезон с каждого постояльца получали немного денег. К зиме таких денег скапливалось прилично, что позволяло спокойно готовиться к следующему сезону.
А теперь, вероятно, хозяев сожрали и косточки выбросили под елку. Не иначе, как кто-то, кто был с ними знаком по рабочей необходимости. Не чужие, так сказать, люди.
19. Охота
Все, что взял с собой в поход Леннрот, уместилось под его курткой. Ружье он, конечно, закинул за спину, но это только на время своего движения, чтобы сподручней было орудовать лыжной палкой. Почему-то местные жители, двигаясь зимой по лесам, всегда использовали лишь одну лыжную палку, достаточно длинную - в человеческий рост. В этом был какой-то свой определенный расчет, чем не стал пренебрегать и Элиас. По озеру и реке он все-таки предпочитал два упора для рук, что позволяло держать неплохую скорость и особо не перенапрягаться.
Для пущей важности, чтобы никто не решился подстрелить его из засады, он пришил себе на грудь и спину белые платки с изображениями красного креста. Даже сущий злодей не станет из чащи пускать стрелу или копье в приближающегося доктора. Не говоря уже о том, что кто-то решится потратить драгоценную пулю на безобидного по своей миссии человека, если у него имеется в хозяйстве ружье.
Леннрот предполагал, что в случае разоблачения банды людоедов, никаких мирных переговоров ждать не следует. Однако он не мог просить мэра оказать ему содействие и направить с ним решительных и едва оправившихся после болезни и голода людей. Во-первых, это могла спугнуть каннибалов, и те запросто утекут куда-то в другое место, а, во-вторых, это было не совсем верно нагружать еще не пришедших в себя жителей Каяни. Пусть лучше они рыбу заготавливают, пока не образовался в городе новый ленсман.
В общем, Элиас хоть и много думал обо всем своем мероприятии, но ничего толком не придумал. Он надеялся, что справится с парочкой людоедов, причем один из них - женщина. Во всяком случае, предпримет все меры для того, чтобы они не скушали его без соли и перца. Он встанет у них поперек горла.
Леннрот на лыжах добрался до того места, где ему изначально примерещился Веселый Роджер под снегом. Насколько он уяснил, немного дальше располагались несколько смолокурен - обложенных изнутри глиной ям. Сюда по озеру поставлялись побочные продукты от вырубки елового или соснового леса, в основном, выкорчеванные смоляные пни. Их начинали заготавливать, едва лишь сходил снег и вскрывалось ото льда озеро. Из них, собственно говоря, и выплавляли смолу и черный, как уголь скипидар. Все это было, понятное дело, сырцом для дальнейшей химической переработки.
Но стоил этот сырец очень даже неплохо. Мелкие кустари делали пережегные ямы где ни попадя, месяц-другой поплавят смолу - и дальше идут. Но здесь на мысу этот процесс был более-менее налажен, ямы старательно обожжены и сливные трубы прочищены, так что к сезону собиралась бригада, проверенная и обученная, и получали они не в пример больше.