Пролог
Тихо мурлыкал Шон Пол. Подпевая ему, Марина перемещалась по комнатам и раскладывала по местам вещи, протирала пыль и по ходу дела поливала цветы. Сегодня она решила оставить своих кукол и немного привести в порядок квартиру, которая с каждым днем все меньше напоминала жилище девушки и все больше походила на берлогу самого отъявленного холостяка. Никто не виноват был в том, что в новом городе у нее появилось больше заказов, и Марина теряла связь с реальностью, всецело погружаясь в разрисовывание заранее вылепленных кукольных мордашек. Подбор краски, чтобы тона плавно переходили один в другой, чтобы, не дай Бог, не сделать лишнее движение, которое испортит всю работу, подбор волос и пошив одежды - все это требовало максимального внимания. Еще только начиная учиться кукольному мастерству, девушка поняла, что «от» и «до» все будет делать сама. Сложно передать другому мастеру свое видение готовой работы, сложно объяснить, почему важно на платье пристрочить именно это кружево, а не какое-то другое, почему щечки пепельной блондинки Тэи должны быть непременно оттенка «розовый пепел», а не «персиковый», почему ее глаза должны быть небесно-голубые с легким зеленоватым оттенком, а не просто синие…
Родители сначала не понимали этого увлечения. Не понимали, но согласились купить ей швейную машинку с ручным и ножным приводом и проспонсировать первые несколько работ, которые девушка готовила к выставке. Потом, когда японская делегация купила эти работы за весьма серьезные деньги, поняли, что, возможно, дочь нашла золотую жилу, и не стали мешать.
Куклы всегда ее спасали. Как несколько месяцев назад они не дали ей свихнуться, так и сейчас, отвлекаясь на очередную девочку или еще одного мальчика, она отключалась от реальности и не считала дни и минуты до его возвращения. Не думала о том, что ждать еще почти девять месяцев. Старалась не накручивать себя, когда он уже пять дней не выходил в скайп… Пыталась жить, а не выживать без него. Без него, который за два месяца стал куда роднее, чем тот, с кем она была почти три года и так не смогла узнать…
«Всего девять месяцев, и он вернется. Потерпи. Ты справишься!»
Дверной звонок отвлек Корсакову от наведения порядков в шкафу. Накинув поверх топика и коротких джинсовых шортиков клетчатую рубашку, девушка, тихо ступая, пошла в прихожую. Притаилась, заглянув в глазок, улыбнулась, увидев гостя, и тихо щелкнула замком.
- Привет! – распахнув дверь, она отступила в сторону, пропуская его в тесное пространство маленькой прихожей.
- Привет...
Голос парня прозвучал чуть отстраненно, но в тот момент Марина не придала этому значения. Мало ли что могло случиться. Сейчас ее куда больше волновало немного другое. Выходил ли с ним на связь Олег? Может, он нашел способ списаться если не с ней, то хотя бы с Вовой?
Вова, брат-близнец Олега, уже давно стал частым гостем в ее квартире. Он не наглел, приходил изредка. Иногда подвозил в гипермаркет, когда надо было сделать покупки... Он словно стал членом семьи, но она, как и прежде, смущалась при его появлении. Отчасти потому, что братья хоть и не были похожи как две капли воды, но все же сходство было очень сильным. Отчасти потому, что не могла, да и не хотела привыкать к тому, что мужчина теперь частый гость в ее скромном жилище...
- Как ты, Мариш? Как себя чувствуешь? – как-то странно пряча глаза, проговорил Вова.
- Все хорошо... Была на осмотре, все проходит нормально... А у тебя как дела? Все в порядке?
Вспомнив, что на диване лежит только что снятое с сушилки нижнее белье, девушка нахмурилась, и, не дождавшись ответа, сорвалась с места. Прошмыгнув мимо разувающегося парня в гостиную, Марина схватила охапку разноцветных трусиков и лифчиков, и, бросившись к шкафу, швырнула туда пестрый комок. Обернувшись, ахнула, увидев, что посреди комнаты валяется лимонного цвета бюстгальтер, но незаметно для гостя убрать его не успела: парень уже стоял на пороге.
- Прости, у меня тут стирка небольшая...
- Ничего страшного...
Скомкав лифчик и швырнув его на полку, Марина обернулась и замерла с легкой полуулыбкой на лице. Сердце тревожно забилось. Если его отстраненное приветствие оставило ее равнодушной, то сейчас напряженный взгляд парня заставил что-то тревожно екнуть внутри. Что-то было не так. Весь его вид говорил об этом. Парень то и дело отводил глаза и руки прятал в карманах. Мялся на одном месте и поджимал губы... Чувствуя, как по позвоночнику тревожно пополз холодок, Марина одну руку прижала к животу, другой взялась за край стола и, сведя брови на переносице, тихо спросила:
- Что случилось?
И только сейчас он решился поднять на нее глаза. Такие знакомые карие глаза, в которых сейчас плескался страх, боль и еще что-то, чего она не смогла разгадать...
- Я... Я не могу...
- Говори...
- Мариш, ты присядь, пожалуйста.
Сделав несколько шагов, он взял ее за руки и попытался заставить сесть в кресло. Нервно дернувшись, девушка сделала пару шагов и, запахнув плотнее рубашку, сквозь зубы процедила:
- Говори!
- Я прошу тебя, присядь!
- Говори!!! – срываясь на крик, выпалила Марина.
Сердце, как ошалевшее, билось в груди. Она и раньше была эмоциональная, а сейчас, когда внутри была еще одна жизнь, настроение Корсаковой балансировало то вверх, то вниз. Тяжело дыша, она выжидающе смотрела на Вовку и только усилием воли держалась на ногах...
- Олег... Его больше нет...
Пару секунд услышанное не доходило до девушки. Медленно моргая, она смотрела на мужчину и качала головой.
- Как? - это было вовсе не то, что она хотела сказать, но большее казалось чем-то непосильным.
- Я не знаю деталей…
- Он не выходил на связь пять дней, откуда ты знаешь?!
- Браславский звонил…
Он говорил еще что-то, но она не слышала, в уши словно ваты напихали. Комната покачнулась и закрутилась. Хватаясь ослабевшей ладошкой за стол, девушка пыталась удержаться на ногах, но напрасно. Ладонь соскользнула, и она упала. Теплый, покрытый ковролином пол смягчил удар, но все же тупая боль в голове говорила о том, что приложилась она не слабо. Голос Вовы - словно издалека, а потом боль, пронзившая живот... Пустыми глазами она смотрела в потолок. Парень кому-то кричал о том, что девушке плохо, что они должны поторопиться...
Торопиться? Но зачем? Ведь уже поздно...