— Чтобы… создать мост между мирами? — простонал Антон Григорьевич. — Бред, бред! — Ученым овладела внезапная решимость, глаза засверкали. — Я отказываюсь во всё это верить и уж тем более отказываюсь в этом участвовать. Что там насчет свободной воли, а, батенька?
В свою очередь, глаза ангела сузились, и впервые за время этого не простого разговора, он, кажется, разозлился.
— Бог, конечно, любит людей, но не настолько, чтобы позволить им вытворять вообще всё, что заблагорассудится. Тот, кто не ведает о своем предопределении, может многое изменить. Собственно это и называется «свободной волей». Но вы-то уже знаете, что вам надлежит исполнить, и знаете из уст вестника Божьего. И времени у нас действительно осталось очень мало.
Ангельский взгляд жёг учёного насквозь, сердце, казалось, готово было исторгнуться лавой.
— Вы сотворили машину для энергетического перехода в потусторонний мир. Информация об изобретении находится в поле чёрной дыры, и она может использовать вас — именно вас, профессор, или вам подобных! — для прямого проникновения на землю. Так что мы обязательно должны выиграть это сражение. Землю могут спасти только святые.
Тут Антон Григорьевич вспомнил, как с экрана, совсем недавно, в этой лаборатории, ему кто-то подмигивал… да не кто-то, это был он сам! сам!! Что, до него уже добрались… оттуда? Вспышка решимости безвозвратно улетучилась, Антон Григорьевичи вцепился руками в волосы, замычал, застонал:
— Но я-то не святой! Я… боюсь, боюсь! Что вы со мной делаете?
— Ваше тело и половинка вашей души оправятся в параллельный мир. — Ангел заговорил сухо, делово. — За другой половинкой здесь присмотрю я. Вы не останетесь один, профессор. Как только мост будет наведен, я вытащу вас оттуда. А теперь… дайте мне кристалл.
При исполнении этого приказа рука Антона Григорьевича дрожала. Тем не менее, он нашёл в себе силы задать вопрос, показывающий, несмотря ни на что, наличие в нём духа истинного учёного:
— Мой аппарат… Он пришёл в негодность. Как же…
— Аппарат нам не понадобится, — ответил ангел и ободряюще улыбнулся. — Катализатором буду я. Во мне же заложен и код параллельного мира. Просто смотрите на кристаллы. Для такого перехода их должно быть два.
— Гипноз? — прошептал Антон Григорьевич. — Так просто?
— Да, — кивнул ангел. — Просто. Если не считать того, кто я такой и какая Сила за мной стоит.
— А почему… кристаллы излучают разный свет?
— Всё несет в себе Божественное откровение. Цвет и радуга. Звук и музыка сфер. Мы ещё об этом поговорим, когда вы вернётесь.
— Постойте! — взмолился Антон Григорьевич. — Ну, скажите же мне, что вы знаете, что я непременно вернусь!
Ангел покачал головой.
— Я не знаю. Но я верю. И вы верьте. А теперь просто смотрите на кристаллы и молитесь. О чём угодно и как умеете. Молитесь, профессор.
Антон Григорьевич уставился на магические артефакты: именно уставился, испуганно и бездумно. Цвета — розовый и бирюзовый — переливались, извивались, скрещивались… Из сердца ангела начало исходить ослепительное сияние, встретилось с отсветом кристаллов и наполнило их новыми оттенками: жёлтым, пурпурным, фиолетовым. Голова Антона Григорьевича начала кружиться, и вот он уже не понимал, что с ним и где он находится. Цвета обволакивали его, проникали в мозг. Воздух вокруг задрожал от биения странных звуков. Пространство перед глазами дрогнуло, стены закружились, ему показалось, что он раздваивается, и вот… никакого Антона Григорьевича в лаборатории уже не было. Остались халат, очки, ну, и другие человеческие реквизиты этой жизни.
Максим содрогнулся, застонал, так по-человечески щемяще и так по-ангельски неизбывно, принимая в своё естество что-то неуловимо сущее, оставшееся после исчезновения Антона Григорьевича. Затем вложил кристаллы себе в рот, с усилием проглотил, раскинул руки и продолжил исторгать из себя пучок света, размывающий стены, проникающий дальше, дальше… в новое пристанище осколка души учёного.