От тела ангела остался теперь лишь угадываемый контур, наполненный некоей однородной желтоватой субстанцией, отдаленно напомнившей Вадиму человеческий мозг. Доводилось видеть. Субстанция как-то неразличимо для глаза была связано со столпом, не сливаясь, однако, с ним до конца, являла себя сама… неким грузом, якорем, что ли.
И опять-таки, неизвестно откуда Вадим знал, что «это» имеет непосредственное отношение к Антону Григорьевичу.
Рассказ тридцатый. Третий сон Егора
… оказаться в небольшой комнате. В спальне. На кровати спала девушка: волосы разметаны, одна рука под подушкой. Одеяло сползло, сорочка задралась выше колен. Егор смотрел и неизбывно краснел, не в силах отвести взгляд. Вдруг девушка перевернулась на спину, открыла зеленый глаз и подмигнула Егору. Хихикнула, повела рукой по сорочке, обнажая девичьи бёдра, промурлыкала: «Иди же ко мне, дурачок…» Открылся и второй глаз, отливающий почему-то красным. Егор вздрогнул и тут же увидел, что девушка в постели не одна: из-под одеяла в её ногах показалась голова блондина. «Нет, нет… нет!» Но кроличье лицо уже скалилось Егору, выражая готовность хозяина подвинуться.
Багровый туман застлал ему глаза, и сквозь туман Егор кричал своей любви: «Я хочу проснуться! Проснуться один и не видеть тебя! Не видеть никого, слышишь?»
Неожиданно перед глазами дрогнуло, пелена спала и… он увидел Машу. Она сидела на кровати и недоуменно оглядывалась. Заметила блондина в ногах и с размаху залепила оплеуху, от которой тот затрясся, отбрасывая свои подобия во все стороны, после чего… исчез, как круги на воде. Маша посмотрела на Егора. Глаза у неё были одинаковыми, размыто-зелёными.
«Ты поверил… что это была я? Ты поверил?»
Он заплакал. От невыразимого стыда и невыразимого облегчения. От страха за Машу, оказавшуюся в этом сне. Её надо было спасать. Спасать, пока не поздно.
Егор, находящийся в безвременье мира черной дыры, начал раскаляться. Нереализованная энергия перехода ещё оставалась в нём: ведь по своему уровню становления этот мир был на порядок ниже, чем Мир, к которому прикоснулась сущность Егора — Тег — там, в Храме. И вот настало время дать этой чистой энергии выход. Разбудить Машу.
Она поняла, что должно произойти. И закричала сама:
«Нет! Ты не должен! Я спасу тебя!»
Рассказ тридцать первый. Сон Маши
… Ей быстро наскучили черно-белые сны. Она решила сосредоточиться на точке, которая была Егором, там, в бесконечной дали, и посмотреть, что из этого выйдет. Сколько времени — минут, дней, лет? — провела она в томительном созерцании, неизвестно, но вот… ей показалось, что точка начала приближаться. «Ура! Я знаю, что сплю, и я могу управлять сном!» — возликовала она. «Но остаётся вопрос: насколько далеко я могу в этом зайти?»
Результат дальнейшего напряжения всех её сил не заставил долго себя ожидать. Непостижимым образом точка всё увеличивалась и увеличилась, пока — раз! — громада черного шара не обрушилась на неё.
… Она сидела на кровати и недоуменно оглядывалась. «Да ведь я в своей комнате… И тут есть кто-то ещё! Егор!?»
Вдруг увидела в ногах блондинистую голову, ощутила приступ омерзения и, не раздумывая, врезала: «Убирайся!» И подняла глаза.
Неясная тень висела в пространстве комнаты… это был он, без, сомнения — он. «Я — в его сне? Что, что он видел? Он кричит… Что? Что хочет проснуться… без меня?» Задрожала всем своим естеством:
«Ты поверил… что это была я? Ты поверил?»
Он начал светиться. Её накрыли волны стыда, раскаяния и… такой любви, что она сразу поняла: «Он… он хочет разбудить меня… пожертвовать собой. Нет! Так не должно быть! Это неправильно!»
Внутри начала разгораться тлеющая искра, пока не вспыхнула пламенем. «Я спасу тебя!»
Две стихии устремились навстречу друг другу.
Рассказ тридцать второй. Жертва
Наташа остывала. Она чувствовала, что скоро будет пройдена точка невозврата, и ей уже никогда не суждено будет проснуться, а только остывать дальше, целую вечность, в этом чуждом мире, занавешенным от других миров туманом. Она дышала им, он клубился и в её сне, казался неизбывным, неподвластным ни времени, ни пространству, ни свету. Туман будет высасывать из неё энергию, до последней капли, пока она не станет камнем, затерянным в безбрежности небытия.