Следующие два дня его, как носителя или передатчика чудовищных запасов энергии, вновь мучили по полной программе: делали снимки мозга в разных проекциях, не обошли вниманием и эндокринные железы, ещё чего там… Крови выпили не меньше литра. Спинномозговую жидкость качали, не стесняясь.
И ничего… Всё в пределах нормы, с незначительными допустимыми отклонениями.
Егора вновь опутали проводами, аппаратуру ввели в состояние защитного режима, как при термоядерном взрыве. За пультом теперь постоянно сидело два специалиста, напрасно убили целую неделю.
Снов больше не было. Нет — были, конечно, некие смутные кадры, запечатлевающие незнакомую реальность, но: никакой информации они не несли. Стрелки приборов лениво колыхались, специалисты, с ночною тоской взирая на это, безнадёжно засыпали, погружаясь в собственную ни о чём не говорящую муть. По утрам Артём Сергеевич ободряюще улыбался Егору и самому себе, произнося при этом:
— Может днём, брат, задашь жару нашим умникам?
Но — нет. Днём у Егора заснуть не получалось. Девушка, увиденная им, растворялась в памяти. Он тосковал, скрежетал зубами, но уже начал смиряться с мыслью, что всё закончилось. Может, когда-нибудь потом, потом…
Когда наконец-то сняли надоевшие провода, зашёл хирург, Вениамин Петрович.
— Пойдём-ка, познакомишься со спасённым. Большой человек. Зовут его …
… Антон Григорьевич возлежал на заботливо подложенных подушках, один-одинёшенек в просторной палате. Столик рядом с кроватью был загроможден книгами, рукописями и снимками, похожими на рентгеновские: очевидно, выздоравливающий проводил время в трудах и никоим образом не жаловался на одиночество.
Когда врач с Егором вошли, Антон Григорьевич хорошо поставленным баритоном сухо общался с кем-то по мобильному:
— Нет. Обойдутся. — Пауза. — Хорошо, пусть попробуют. У тебя всё? Меня скоро выпишут, ждите.
Он повернулся лицом к вошедшим. Хорошее у него было лицо: с крупными чертами, волевое и простое одновременно. И грива была у него соответствующая, прямо-таки львиная, никакая там ни копна. Снял очки в массивной оправе, оценивающе прищурился, губы раздвинулись в улыбке.
— Ба! — совсем другим, весёлым тоном, произнёс непростой пациент. — А это, очевидно, мой спаситель. Ну-ка, молодой человек, поведайте-ка мне о своих способностях видеть невидимое.
Егор потупился, пожал плечами, буркнул:
— Само всё как-то получилось… Я и ни причём вроде.
— Вот как? А кто тогда причём? Парадокс, парадокс… — Антон Григорьевич на несколько секунд закрыл глаза, потом вперил в Егора решительный взгляд.
— Так, юноша. Не буду я вас сейчас мучить. Потом как-нибудь. Ну-ка, скажите ваш контакт для связи… — Он расхохотался, заметив, как сморщил лоб Егор. — Номер вашего сотового, пожалуйста! Ох уже моя привычка всё усложнять… Так, записал. — Антон Григорьевич убрал телефон и серьёзно сказал:
— Я ваш должник, молодой человек. Жду вас в гости, уж не обидьте старика. Договорились? Ну, вот и славно. Я вам позвоню. Вы сколько ещё в больнице пробудете?
— Пару дней, не больше, — вступил в разговор Вениамин Петрович. — Этот орешек нам не по зубам.
— Да-да-да… — рассеянно проговорил Антон Григорьевич, думая уже о чём-то глубоко своём.
Врач с Егором вышли из палаты.
— А … что это за дядька? — небрежно осведомился Егор.
— Светило науки. Крупный специалист по исследованию мозговой деятельности. В нашем городе специально для него институт построили.
Егор поскучнел.
— Ну, теперь и он за меня возьмётся…
Вениамин Петрович улыбнулся.
— А тебе самому разве не интересно узнать, что ты за птица?
Егор лишь пожал плечами в ответ.
Рассказ третий. Любовь
… Прошло около месяца. Егор ходил в школу, и со стороны могло показаться, что жизнь вошла в привычное русло. Но перемены были, и четырнадцатилетний подросток явственно их ощущал.
Инга и Витька особо не распространялись о причинах, по которым они теперь ходили вместе, держась за руки, но несколько раз всё-таки нагородили лишнего; этого было достаточно, чтобы Егора начали избегать. И в самом деле: вон, у одного «семиклашки» приступ эпилепсии случился, так впятером его удержать не могли, всем носы поразбивал! А тут случай ещё интересней вырисовывался — магией пахло. Покруче, чем в импортном Гарри Поттере. Вывод: держаться надо от «блажного» подальше.
Егорка-тараторка теперь сидел за партой один, нехотя прислушиваясь к увещеваниям учителя. И раньше успехи в учебе были далеко не блестящими, а теперь окончательно скатился он на «трояки», нередко сдабриваемые и «гусями». И вокруг никого, кто хоть списать бы дал, что ли. Пусто было вокруг него. Пусто было и внутри.