— А, — пробасил голос с небес, — вот вы где!
Я быстро взглянул в небо, гадая, неужели Иззат умеет еще и говорить. Но огромная птица, заслонившая теперь полнеба, была еще довольно далеко. Колдовской голос принадлежал огромной зеленой голове Оззи.
— Я знал, что должен найти вас, пока вы не удрали! — ликующе вскричал джинн. — И на этот раз вам не улизнуть. Я привел подкрепление!
Но в этот миг слова джинна меня не особо интересовали, ибо здесь должна была вот-вот очутиться не кто иная, как королева, по-прежнему при всех своих свадебных регалиях, которую несли на руках четверо ее сородичей!
Она заметила меня, прежде чем я успел подумать о том, чтобы спрятаться.
— Скрии! — объявила она. — Скрии скрии уук скрии!
Хотя смысла я понять не мог, звучало неприятно.
— Трепещите в страхе, о жалкие смертные, — торжествующе хохотнул над нами Оззи, — ибо я привел волшебных саксофонистов! — Внезапно он взвизгнул. — Что это было?!
Среди нас снова плюхнулся престарелый демон.
— Мои ребятки, мои. Здесь в небе становится так тесно, что уважающему себя демону просто некуда податься!
Я глянул за голову джинна и увидел, что демон прав. Почти везде, куда падал мой взгляд, там, где некогда виднелось небо, теперь была Иззат.
Это существо было черным, чернее самой черной грозовой тучи. Его бесконечное тело полностью заслонило солнечный свет, и все мы на горе погрузились в глубочайший сумрак, краски вокруг исчезли, остались лишь неясные серые тени. Казалось, будто небо над головой и мир внизу навеки поглотила тень.
— Что-то падает! — прокричал стоящим вокруг Малабала. Очевидно, его мистические чувства способны были воспринимать то, чего не могли ощутить мы, в особенности то, что сыплется из бесконечно черной Иззат. Мне сразу представилось перо самого огромного в мире чудовища.
Что-то звонко застучало по камням, словно мы угодили под сильный град.
— Драгоценные камни! — крикнул нам Ахмед. — Чудовище извергает драгоценные камни!
— Значит, удача по-прежнему с Синдбадом, — восхитился Джафар.
— Драгоценные камни? — изумился Кинжал. — Пожалуй, мы сможем пересмотреть свою точку зрения насчет похорон.
— Берегись! — опять вскричал Малабала. — Существо вновь гадит камнями!
Я глянул в небо, и клянусь, в этом жутком полумраке я увидел над нашими головами странно мерцающую массу, стремительно увеличивающуюся. Драгоценности летели прямо на нас! Там, должно быть, их были тысячи и тысячи, тверже твердого, несущихся к земле и способных, пожалуй, завалить весь наш отряд.
— Это будет самая дорогая смерть, — смиренно произнес Джафар.
Я закрыл глаза и ждал конца. Но вместо того, чтобы ощутить сокрушающую тяжесть, я почувствовал, как ноги мои оторвались от земли.
Я снова летел.
Глава двадцать восьмая, в которой мы узнаем, что, хотя птицы всегда возвращаются в свои гнезда, людей инстинкты обычно влекут в другие места
— Теперь ты можешь поблагодарить меня, — прозвучал в моих ушах голос, — а можешь сделать это потом.
Даже не глядя ни наверх, ни по сторонам, я знал, что снова нахожусь на попечении женщины-птицы. Я также понял, что со мной нет больше бутылки. Должно быть, я выронил ее от изумления и таким образом оставил Синдбада под градом драгоценных камней. Может, волшебная бутылка защитит его. Жаль, что не нашлось бутылки побольше для остальных моих спутников.
Но я не видел, как они погибли. Возможно, удача Синдбадов озарит и их судьбы тоже и им удастся спастись. А я лечу.
— Значит, мне суждено было выжить? — спросил я с изумлением и недоверием, ибо не мог поверить в свою удачу. Если только это действительно удача, поскольку мне была неведома истинная цель этой птицеженщины. Равно как не мог я себя заставить спросить об участи тех, кого моя спасительница оставила позади, хотя и не переставал думать о них. В любой момент я ожидал услышать их последние, исполненные муки крики, когда они будут погребены под этой бесценной грудой камней.
Все, что я слышал вместо этого, — свист ветра и щебетание моей крылатой хранительницы.
— Тебе суждено куда большее, — сказала она мне, — ибо я собираюсь отнести тебя к себе домой.
— Домой? — переспросил я, понимая, что будущее мое подвластно мне еще меньше, чем прежде. Очевидно, я никогда больше не увижу своих товарищей, даже если их не расплющит до неузнаваемости под обвалом.
Пожалуй, впервые с того момента, как мы попали в долину фиг, я с тоской подумал о моей Фатиме. Ах, если бы только она не закричала, когда я решился наконец приблизиться к ней. Подобные вещи представляли собой, безусловно, такой аспект наших взаимоотношений, над которым нам еще надо было поработать.