Синдбад весело кивнул, словно ожидал того, что каждый его шаг станет общеизвестен:
— Да, именно так. По крайней мере, как только мы завершим наши переговоры.
— Путешествие? — воскликнул напарник, который щеголял синевато-багровым шрамом от левого глаза до правой стороны подбородка, образовывающим букву «X» с чересчур подвижным ртом. — На этой помойной барже?
— Да, корабль, похоже, нуждается в некотором ремонте, — любезно согласился вежливый. — Но это легко можно поправить. — Он вновь перенес внимание на торговца. — Вы и есть, почтенный, тот самый Синдбад, который уцелел в семи невероятных путешествиях, возвращаясь из каждого еще богаче прежнего?
— Тот самый.
— Отлично. Мы не хотим ошибиться. Зваться Синдбадом может любой проходимец с улицы.
«Любой проходимец с улицы?» Мне вдруг стало неуютно, может быть, от тона вежливого. А может, я почувствовал, что его грубый напарник уставился прямо на меня.
По следующему вопросу торговца я заподозрил, что он разделяет мое беспокойство.
— Могу я быть настолько невежливым, чтобы спросить, почему вас так интересуют мои дела?
— Учитывая, насколько опасны ваши путешествия, вы удивительно живучи, — ответил татуированный. — Мы сами должны отправляться в опасное морское путешествие к южным островам. Учитывая вашу репутацию, глупо было бы не разделить эту участь с вами. Но мой друг высказал некоторое беспокойство по поводу состояния этого парусника. И должен признаться, подходя, мы нечаянно услышали возражения капитана. — Он бросил большой увесистый кошель, который со звоном ударился о причал у капитанских ног. — Этого будет достаточно, чтобы привести ваш корабль в порядок?
Капитан согласился и начал скликать команду, отправляя ее на поиски нужных материалов. Я был поражен. В считаные мгновения мы, как ни странно, ухитрились обеспечить проезд себе и ремонт нашему паруснику.
— Так бывает всегда, — снова заверил меня Ахмед.
Я начинал думать, что в столь богатой событиями жизни, как у этого торговца, с ним постоянно происходит все что угодно.
— Но нам предстоит быть попутчиками, — сказал Синдбад весело. — Давайте же, по крайней мере, представимся друг другу до начала нашего путешествия. Это мои слуги, Джафар и Ахмед. А этот человек — мой спутник, также известный под именем Синдбад.
— Еще один Синдбад? — с некоторым изумлением переспросил вежливый.
— И одного больно много, — проворчал человек со шрамом. Взглянув на меня, он как бы передернулся. — А уж двух и подавно, — добавил он.
— Ах, мой друг не… — Человек с татуировкой заколебался, прежде чем продолжить. — Хотя в действительности он имел в виду именно это. Но будьте уверены, он плохо себя ведет, только если его рассердить. — Он снова улыбнулся торговцу. — Что же до представлений, то у меня много имен. Но для нужд этого путешествия вы можете называть меня именем моего любимого оружия — Кинжал.
— Он чертовски ловкий потрошитель, — добавил его дружок.
— Что касается моего спутника, у него тоже немало имен, хотя ни одно из них не столь изящное, как мое. Одни зовут его Ужас, Который Приходит По Ночам, другие — Сбывшийся Ночной Кошмар. Разумеется, никому не удается называть его так долго.
— Интересно, — отозвался Синдбад, словно встречал людей по имени Ужас, Который Приходит По Ночам каждый четверг. — Но как нам к нему обращаться?
— В самом деле, — согласился Кинжал, — весь вопрос в том, как вы будете к нему обращаться.
Человек со шрамом энергично кивнул:
— Коли хорошо попросите, я, может, и оставлю вас в живых.
— Но сколь бы приятным ни было наше знакомство, у нас есть дела, которые нужно уладить до отплытия. — Кинжал кивнул своему жуткому напарнику. Они снова взялись за паланкин.
— Но постойте! — Синдбад говорил так, словно не было никаких завуалированных угроз. — Разве с вами нет третьего?
Кинжал покачал головой:
— Мы не несем ничего необычного.
Но в этот миг я увидел кое-что, опровергающее его слова. Сбоку у паланкина, поднятого двумя мужчинами, была занавеска, и через щель в этой занавеске я разглядел три невообразимо изящных пальчика. Эти пальчики принадлежали женщине, но женщине не обычной, поскольку они были длинные, тонкие, с золотистой кожей, с безукоризненными ногтями.
Кинжал проследил за моим взглядом в сторону паланкина.
— Фатима! — резко окликнул он. — Ты не должна выставлять свои руки напоказ всему свету!
Рука отдернулась, раздался очаровательнейший звонкий смех.