Войдя наконец внутрь, они обнаружили, что комната обставлена в духе кабинета ученого, жившего два столетия назад; старинные книги в кожаных переплетах с потрепанными корешками, две свечи на столе, а рядом огниво, словно вот-вот загорится пламя и хозяин сядет за работу.
Старинные приборы, которыми алхимик пользовался в ходе своих экспериментов, были аккуратно расставлены на рабочем столе. Стеклянные колбы закоптились, металлические приборы, горелка и горнило покрылись ржавчиной.
– Если и сохранилось здесь нечто ценное, то оно наверняка спрятано в сундуке, – сказал Калеб. – Но я не вижу ключа. Взломаем замок прямо сейчас или подождем, пока сундук доставят в Аркейн-Хаус?
– Лучше сразу понять, с чем мы имеем дело, – предложил Гейбриел. Присев на корточки перед громадным сундуком, он внимательно осмотрел железный замок. – Если он набит золотом или драгоценными камнями, нам придется принять дополнительные меры безопасности во время транспортировки.
– Голыми руками нам эту крышку не открыть. Понадобятся инструменты.
Гейбриел взглянул на скелет. Из-под затянутой в перчатку руки виднелся металлический предмет.
– Кажется, я нашел ключ, – сказал он.
Молодой человек наклонился, осторожно приподнял мертвые пальцы и достал ключ. При этом раздался легкий хруст и кисть отделилась от запястья. Теперь в руке у Гейбриела оказалась набитая костями перчатка.
– Черт, – выругался себе под нос Калеб, – у меня аж мурашки пробежали по спине. Я думал, такое бывает только в книгах.
– Это всего лишь скелет, – успокоил брата Гейбриел, положив перчатку со всем ее содержимым на старую кровать. – Человек, которому принадлежали эти кости, отошел в мир иной два века назад.
– Да, но это не просто скелет, а скелет Сильвестра Джонса, великого алхимика, нашего предка и основателя тайного общества, – возразил Калеб. – Это был очень хитрый и очень опасный во всех смыслах человек. Кто знает, может, он не хотел, чтобы его лабораторию вскрыли после стольких лет?
Гейбриел вернулся к сундуку.
– Если бы он так сильно желал сохранить месторасположение своей лаборатории в тайне, то не стал бы перед смертью писать писем с намеками.
Эти письма пылились в архивах общества, пока Гейбриел не обнаружил их несколько месяцев назад и не расшифровал тайный код алхимика.
Он вставил ключ в замок и сразу же понял, что ничего не выйдет.
– Замок слишком заржавел, – заявил он. – Неси инструменты.
Через десять минут совместными усилиями братьям удалось открыть сундук. С резким противным скрипом медленно поднялась крышка, но ни взрыва, ни всполохов огня, ни других неприятных сюрпризов не последовало.
Гейбриел и Калеб заглянули внутрь.
– Столько потрачено усилий ради возможности обрести горстку золота и драгоценных камней, – сказал Калеб.
– Слава Богу! Затевая эту экспедицию, мы и не надеялись отыскать несметные сокровища, – согласился Гейбриел.
Единственным предметом в сундуке оказалась маленькая записная книжка в кожаном переплете.
Молодой человек достал книжку и осторожно раскрыл ее.
– Думаю, здесь записана та самая формула, о которой алхимик завуалированно рассказывал в своих письмах и научных трудах. Наверняка он считал ее намного дороже золота и драгоценностей.
Пожелтевшие страницы были испещрены надписями на латыни, сделанными аккуратным почерком алхимика.
Калеб наклонился и заглянул на первую страницу, чтобы получше рассмотреть бессмысленную на первый взгляд мешанину из букв, цифр, символов и слов.
– Это написано очередным дурацким кодом, – покачал головой молодой человек.
Гейбриел перевернул страницу.
– Любовь ко всевозможным секретам и кодам члены тайного общества пронесли через все эти годы.
– Я никогда не встречал более одержимых и скрытных эксцентриков, чем члены тайного общества.
Аккуратно закрыв записную книжку, Гейбриел пристально посмотрел на Калеба:
– Знаешь, есть немало людей, которые могут сказать про нас с тобой то же самое.
– Мне кажется, называть нас эксцентриками не совсем правильно, – помрачнел Калеб. – Хотя более подходящий эпитет мне пока на ум не приходит.
Гейбриел не стал спорить. В детстве они получали удовольствие от собственной эксцентричности, принимая это как должное, но с возрастом оба сильно изменились и стали намного осторожнее в суждениях.
А теперь, ко всему прочему, Гейбриелу приходилось иметь дело с отцом-вольнодумцем, ярым приверженцем теории эволюции Дарвина; Ипполит Джонс мечтал как можно скорее женить своего наследника. Гейбриелу казалось, что отцу попросту было интересно узнать, передадутся ли внуку сверхъестественные способности сына.