В отделении купец сразу признался в убийстве травника, но утверждал, что его неверная жена ничего об этом не знала, как и не заметила его присутствия в доме, так как он действительно прятался в подвале. На этом дело было закрыто, а купцу дали шесть лет тюрьмы. Вряд ли жена его дождется, но зато я узнал, что ЭТА девушка работает на Горна и все претензии к нему. Но вот что интересно, записку она мне оставила от себя или от него. Вряд ли от себя, тогда это значило бы, что она его предала, а в воровской жизни пойти против главаря означало смерть. Тогда отчего же Горн был так добр и даже дал подсказку? А если б я не успел к полудню? Скорее всего, месть за смерть травника была бы страшна. Наверное, Горн стареет, оттого и подобрел. Или все же девушка решила дать мне свершить правосудие. Ведь купец вряд ли вернется с тюрьмы. За шесть лет или заболеет чем, или сам не выдержит, или кто поможет. Характер у него не бандитский это сразу заметят и сделают жизнь невыносимой.
С тех пор, заходя на склад и глядя на рубец от ножа в дверной обшивке, я напоминал себе, что нигде нет безопасного места, куда бы ни проник вор и что подсказка может прийти, откуда угодно, нужно лишь не терять время.
От этих воспоминаний меня отвлек запах свежей выпечки и карамельного кофе. Пекарня «Сдобная булка» стояла не далеко от мостовой, которая раньше жутко воняла тиной, а поздним летом еще и рыбной тухлятиной. Теперь же на всю округу ширились шлейфы шоколадной стружки, дрожжевых булок и молочно ванильных напитков. Иногда дети лишь проходя мимо могли насытится такими запахами, а отходя дальше, неумолимо вытирать потекшую слюнку. Держал сие заведение сухонький мужичок, приехавший сюда лет десять назад со своей молодой дочерью и любимой женушкой. Если дочка еще старалась помогать отцу и часто подменивала подносчиц, то женушка лишь командовала и, судя по размеру талии, каждодневно самолично снимала пробу с каждого блюда. Я выпил кофе с маковым рогаликом и купил один Аландору. Он их тоже очень любит. И уже уходя, столкнулся в дверях с Горном. Он состарился еще больше, но мудрость в глазах так и не перешла еще в старческую форму маразма, что обычно бывает в его возрасте, а было ему далеко за семьдесят.
— Шериф Шеккер. — Горн поклонился в приветствии.
— Бывший шериф, — уточнил я и так же склонился в приветствии. — Господин Роберт.
— Вы знаете, я считаю, что бывших шерифов не бывает, — и улыбнувшись, — бывшие не гоняются в темноте спустя три года за подозреваемыми.
Значит о вчерашнем ему уже известно и я, молча, махнул головой в дальний угол, где стоял пустой столик. Горн последовал за мной, дав немой приказ своему сопровожатому громиле оставаться на месте.
— Что вам известно об этом? — я положил зерно Давла перед ним на стол.
— Что мне жаль того парня, который этим так глупо подавился. Хорошо, что вы были недалеко и спасли беднягу от удушья.
— Вы же понимаете, что если с ним что-то случится, то у нас уже есть подозреваемый? — спрашивать, откуда у него зерно Давла было бесполезно, главное, что по взгляду он его признал.
— Да, я слышал, вы за ним погнались. Поймали? — знает же, что нет.
— Я знаю, что за все её действия отвечаете вы, так что будет лучше, если вы скажете местонахождение того парня и зачем он вам так понадобился, что вы даже пожертвовали своими личными запасами, — я покосился на улику, лежащую на столе и поспешно убрал её в карман.
Горн посмотрел на ускользающий и очень дорогой провиант и, по-отцовски улыбаясь:
— А говорите бывший. Женится бы вам или напарницу красивую в помощь, а то заскучали, небось, на новой работе, — и мечтательно добавил: — высокую пышнотелую блондинку. Ну да это уже на ваш вкус.