Балто и Гуннар Каасен стали национальными героями, объехали все Штаты. Про Балто и его героический поступок снят не один фильм. Уже в декабре 1925 года собаке был установлен памятник в Центральном парке Нью-Йорка. Хозяин собак даже переживал, что вся слава досталась Балто, а про умного и смелого Того все забыли. Но в наши дни справедливость восстановлена и именем старого вожака названы гонки от Анкориджа до Нома: упряжки мчат по тому же пути, по которому были доставлены спасительные лекарства в далёком 1925 году.
Человек собакер друг?
Дружба между собакой и человеком – частое явление. Продолжение истории про Балто известно немногим, но, тем не менее, заслуживает внимания.
В конце февраля 1925 года Гуннар Каасен получил заманчивое предложение от известного продюсера Сола Лессера: отправиться с собаками в тур по всей стране. Хозяин собак дал согласие, ведь за год Сол собирался снять документальный фильм, посвящённый подвигу его подопечных. Балто и его упряжку встречали ликующие толпы людей. Добрый пёс буквально купался во внимании и ласке. Про спортивные нагрузки, к которым привыкли героические собаки, Гуннар тоже не забывал и специально придумал упряжку на колёсах, чтобы собаки не теряли форму. Газеты трубили о героях, и уже через несколько месяцев про них знала вся страна. Фильм был выпущен в том же году.
Балто был обласкан, сыт и доволен. Он быстро привык к толпам, вниманию и хорошему питанию. Только очень скучал по снегам Аляски. Бедный пёс не догадывался, что надвигаются страшные дни. Тур закончился, фильм с успехом прошёл в кинотеатрах страны, и у проекта сменился продюсер. Гуннар же вернулся на Аляску без своих верных друзей. Сложно сказать как, но Балто и его упряжка были проданы владельцу небольшого театра в Лос-Анджелесе. Их хозяин и каюр за ними не вернулись.
Через какое-то время газеты и люди забыли про героических собак. А умный Балто и его друзья превратились в несчастных и измученных артистов театра для джентльменов. Когда не шло представление, псы сидели на металлических цепях, которые больно били их по бокам. Каково было свободолюбивым собакам, которые созданы для просторов и снегов, жить на цепи в душном Лос-Анджелесе!? Наверно, каждый день, засыпая, они горько думали о том, как отплатили им люди за спасение человеческих жизней.
Прошло два года, и им повезло: кливлендский бизнесмен Джордж Кэмбел решил выяснить, почему так долго ничего не слышно про Балто и его упряжку. Найдя их прикованными в театре, он попросил владельца отдать собак. В результате долгих переговоров тот дал Джорджу две недели на сбор баснословной по тем временам суммы – двух тысяч долларов. Вернувшись в родной город, он привлёк всех, кого мог, к сбору необходимых средств: корреспондентов, общества защиты животных, горожан и даже местного судью. Всем миром собрали необходимую сумму, и несчастные псы были выкуплены.
Животных привезли в Кливленд и разместили в зоопарке. Там на Балто и его друзей опять обрушилась популярность: в день прибытия собак на них пришли посмотреть тысячи людей. Балто стал животным года, на его вольере красовалась табличка, рассказывающая про подвиг этого пса. Около неё постоянно толпились посетители. У такого положения были свои плюсы: он больше не сидел на цепи, был сыт и ухожен. Наверно, четвероногий всё равно мечтал о снеге, но приятнее думать, что этот собачий дом престарелых был ему по душе. И, возможно, он опять поверил, что человек может быть другом.
Человек собаке – друг. Наши дни
Того и Балто жили почти сто лет назад. Тогда ездовые упряжки были острой необходимостью в условиях северной жизни.
Но теперь не об этом. В ноябре 1987 года мороз на берегу Тихого океана стоял нешуточный – минус двадцать градусов. Лёд только начал вставать и не был покрыт снегом, однако берег прихватило достаточно надёжно. Зимой во льду бухты Карага вырубаются специальные лунки в несколько квадратных метров, в них погружаются подводные неводы. Место рыбалки находилось в семи километрах от посёлка. И в то время в ноябре шли подготовительные работы к зимнему промыслу: готовили снасти. Поэтому каждый понедельник рыбаки посёлка Карага уезжали к месту промысла и возвращались домой только в пятницу вечером.