Клауде Куени
Друид
Кловис
I
На какое-то мгновение мне показалось, что вдалеке, у противоположного края долины, я вижу фигуры трех всадников. Германских всадников. Но похоже, зрение обмануло меня. Уже в следующий миг мои глаза не различали ничего, кроме однообразного ландшафта.
Я улегся на живот и с плоского выступа скалы, служившего мне наблюдательным пунктом, окинул взглядом долину, распростершуюся далеко внизу. Яркое весеннее солнце слепило глаза, заставляя щуриться. Я благодарил богов за то, что по их воле был рожден в этой жизни кельтом в племени рауриков. Нежась под теплыми лучами, я закрыл глаза и попытался ощутить запах пряностей, исходивший от куска свинины с хрустящей корочкой, почувствовать вкус поджаренных пиниолей[2], семян тмина и тимьяна, залитых медом ядер миндаля, только что смолотого перца и корня сельдерея. Я представил себе, как нубийская рабыня подает мне рыбу и греческое вино, настоянное на смолах. В моем имении, расположенном в Массилии, у меня было абсолютно все. Ведь оно существовало только в моем воображении.
Не раз я ловил себя на том, что сладкие мечты вырывают меня из суровой реальности прямо среди бела дня. Друид Сантониг сказал однажды, что заветное желание обязательно исполнится, если как можно чаще представлять себе в мельчайших подробностях, чего ты хочешь от жизни. Тогда все внутренние силы будут направлены на осуществление мечты, и человек со временем начнет интуитивно принимать верные решения. Воображаемое станет реальностью.
Однако сегодня с моим воображением что-то было явно не так. Нубийская рабыня замерла на месте и превратилась в римскую мозаику, которая в следующее мгновение рассыпалась на мелкие кусочки. Я почувствовал отвратительный запах протухшей рыбы. Оказалось, что во всем виновата Люсия. Она лежала рядом со мной, словно Сфинкс, вытянув перед собой передние лапы и высоко подняв голову. Казалось, она что-то почуяла или услышала. У Люсии была короткая белая шерсть, но все ее тело покрывали черные пятна, а над глазами и рядом с пастью виднелись огненно-рыжие отметины. Римляне считали, что такие собаки, как Люсия, у которых шерсть была трех цветов, ни на что не годились. Именно поэтому Кретос, греческий торговец из Массилии, который продавал вино и считал себя в большей степени римлянином, чем любой коренной житель этого города, оставил Люсию на нашем дворе. Ему было лень топить щенка.
На севере Кретос появлялся раз в году. За шестьдесят дней он перевозил свои амфоры с вином через Родан, Арар и Дубис, чтобы остановиться в Весонтионе, столице кельтских секванов. Здесь он продавал большую часть привезенного с собой вина, а на вырученные деньги покупал красную шерстяную ткань, железные инструменты и золотые украшения. Затем Кретос перемещался вдоль Ренуса по суше. В то время как его слуги и рабы сопровождали корабли с купленным товаром, направлявшиеся на юг, купец переливал оставшееся вино в кельтские бочки и продавал его в попадавшихся на пути селениях, расположенных вдоль реки. Он бывал даже в краю, о котором сложили множество легенд и мифов — в дикой Германии, как называли те земли римляне. Но Кретосу не было дела до всяких россказней. Для него существовали только те, кто покупает его товары, и те, кто не хочет делать этого. Ариовист же, царь свевов, который совсем недавно обосновался к западу от Ренуса, был хорошим покупателем, и ничто не мешало ему тратить накопленные во время многочисленных набегов несметные богатства. Как правило, Кретос заезжал в оппидум кельтского племени рауриков, расположенный у изгиба Ренуса. Отсюда купец направлялся дальше, на запад, к Арару. Там его уже ждали корабли, трюмы которых были забиты товарами. Проделывая такой путь, Кретос заходил и в наше селение — к этому его вынуждала непрекращавшаяся зубная боль. Торговец вином твердо верил в то, что хоть немного облегчить мучения ему помогает только отвар из трав, приготовленный друидом Сантонигом. Это зелье хранилось недолго, но у Кельтилла всегда был наготове небольшой бурдюк с отваром, который он обменивал на бочку неразбавленного вина — чаще всего сабинского, четырехлетней выдержки. Мы всегда радовались нечастым визитам Кретоса. Торговец рассказывал самые свежие новости — от него мы узнавали о событиях, происшедших не более полугода назад. Позапрошлым летом Кретос покинул наше селение рано утром и выступил в путь еще до восхода солнца, потому что собирался сделать крюк и побывать в Генаве. Ночью его сука привела щенка, тело которого было покрыто пятнами трех цветов, и торговец оставил его в деревне. Если же кто-нибудь, проходя через наше селение, бросает на произвол судьбы щенка, то животное непременно попадает под мою опеку. Все собаки в деревне давно усвоили одну простую истину: стоит лишь подбежать ко мне и приветливо замахать хвостом, как они тут же получат какое-нибудь угощение. Конечно, если у меня есть чем поделиться. Так вот, я назвал щенка Люсия и выкормил его козьим молоком. С тех пор Люсия не отходит от меня ни на шаг, а все остальные собаки давно привыкли, что она всегда получает лучший кусок. Уж я-то прекрасно знаю — ни один щенок не может выжить без матери. Но если такое случается, значит, жизнь ему решили оставить сами боги.
1
В Древнем Риме летосчисление велось «со дня основания города Рима» — с 753 г. до н. э., согласно дате, принятой римским историком Варроном. 695 год римской эры — это 58 г. до н. э. по современному летосчислению.