— Не может быть. Так не бывает. Ты, правда, этого хочешь, моя девочка? Если передумаешь, только скажи. Я сразу остановлюсь.
— Не передумаю. Я хочу, чтобы это были именно вы, господин Бирн.
— Просто Бирн, крошка, сейчас я для тебя не заседатель в Совете четырех. Не бойся, Рика, все будет хорошо.
В ответ она доверчиво кивнула, а ее сердце громко забилось от радости. Оказывается, он знает, как ее зовут, и даже назвал тем уменьшительным именем, которое придумала Лаки, и которое так ей нравится.
Макбрайд внес Мариоку в спальню, бережно уложил на широкую кровать и медленно снял с нее платье. Затем и сам разделся, но не полностью, чтобы не испугать девушку видом своего внушительного «друга» уже готового к любви. Он и с нее не спешил снимать кружевные трусики, давая возможность немного унять нервную дрожь, вызванную ожиданием той главной минуты, с какой начнется ее взрослая жизнь. Бирн ласкал светившееся от юности нежное тело, и целовал его от макушки до кончиков пальцев ног. Мариока учащенно задышала и подалась навстречу его поцелуям, которых он подарил ей не менее сотни.
Девушка задыхалась от восторга и несмело гладила широкие плечи Макбрайда, вызывая в нем все новые волны желания. Вскоре на ее теле не осталось и дюйма, которого не касались его руки и губы. А затем, сняв последнюю преграду, он припал к самому желанному месту и стал пить сладкий девичий мед, вызывая у Мариоки уже настоящее безумие.
— Ты не передумала? Через минуту будет уже поздно, — едва сдерживаясь, хрипло предупредил Бирн.
— Я умру, если ты остановишься, — возвращаясь в реальность, прошептала девушка и осмелев, протянула руку к его заслону, давая понять, что все барьеры между ними уже рухнули.
Макбрайд не мог больше сдерживаться и овладел ею, забирая на себя боль и даря наслаждение. Не доходя до полной разрядки, он хотел выйти из своей девочки, чтобы ночь любви не имела для нее последствий. Но прочувствовав этот момент, она стеснительно произнесла:
— Можно не опасаться. Лаки заговорила сережки.
Бирн мысленно поблагодарил Лаки, а потом внезапно вспомнил ее пророчество, и в его сердце зародилась безумная надежда на то, что Мариока никуда не уйдет, а останется с ним навсегда. И повторяя, как заклинание: «Моя, моя, никому не отдам», — он полностью излился в нее и рухнул рядом.
— Скажи, это ты подарил мне сережки? И все другие подарки? — с робкой надеждой прозвучал голосок девушки.
— Какие подарки, малышка? — деланно недоуменно спросил Бирн. — Это ты преподнесла мне такой подарок, от которого я до сих пор не могу прийти в себя. Пойдем, тебе надо принять душ.
Он быстро выкупал ее и завернув в свой большой халат, усадил в кресло, а затем, сменив испачканную простынь, снова уложил на кровать.
— Отдохни, Рика, я сейчас вернусь.
Макбрайд встал под холодный душ. Его желание не проходило, а касаться Мариоки было нельзя, ведь это был ее первый любовный опыт.
Вернувшись в спальню, Бирн увидел, что девушка уснула, но не стал ее будить, а прилег рядом и нежно обнял, желая еще хоть немного побыть вместе с ней. Положив вторую руку на упругую красивую грудь и полностью заключив Мариоку в объятиях, Бирн тоже задремал, а через час почувствовал, как она зашевелилась, потихоньку пытаясь освободиться из плена его рук.
«Пока я спал, малышка Рика хорошо рассмотрела своего престарелого кавалера и уже жалеет о случившемся. Поэтому хочет уйти без прощального поцелуя», — печально подумал Бирн, как вдруг услышал грустный голос девичьего сердца, взволнованно бившегося под его ладонью.
«Вот и все, волшебная ночь закончилась, и он снова будет делать вид, что не замечает меня. А я сойду с ума, зная какое наслаждение дарят его объятия, и не имея никакой надежды вновь оказаться в них. Длилась бы эта ночь бесконечно, и тогда все время мы были бы вместе».
Радость горячей волной окатила Бирна. Приоткрыв глаза, он преувеличенно удивился:
— А куда ты собралась? Теперь твое место здесь, рядом со мной в этой постели, — и мгновенно становясь серьезным, проникновенно сказал: — Я хочу, чтобы ты стала моей женой, Рика. Ты согласна, моя девочка?
— Да, да, я согласна! — радостно вскрикнула девушка, покрывая его лицо быстрыми поцелуями.
Эти пылкие, наивные поцелуи растрогали Бирна до глубины души, и счастливо улыбаясь, он признался:
— Я люблю тебя, Рика. Мы обязательно поженимся, а все, кому это не понравится, пусть удавятся от зависти и злости.
Его признание получило ответные горячие заверения в любви. В комнате вновь повисла чарующая дымка наслаждения. Они до рассвета скрепляли свою помолвку, а в шесть часов Бирн позвонил Лаки и попросил ему помочь. В ответ та осторожно поинтересовалась:
— Рика у тебя? Я всю ночь прождала, почему ты ее раньше не отпустил? Ладно, что-нибудь придумаем.
Одетая в спортивную форму, она появилась уже через несколько минут.
— Ты опять бегала одна? Не понимаешь, насколько это опасно именно в Бельтайн, когда всякий сброд шатается до самого утра? В такую ночь, вообще, нельзя выходить из дома, чтобы не нарваться на какого-нибудь урода, — недовольно отчитал ее Макбрайд.
Лаки насмешливо посмотрела на него и смиренно ответила:
— Вы правы, господин Бирн. Действительно опасно выходить из дома в Бельтайн, — и она выразительно повела глазами в сторону его спальни.
— Прости меня, детка, — в голосе Бирна зазвучало раскаяние. — Разве я могу говорить такие слова, когда сам поступил, как… — он не стал продолжать, а лишь досадливо махнул рукой.
— Это ты прости, я не хотела обидеть. Просто меня вечно злит ваш мужской двойной стандарт, — Лаки ободряюще похлопала его по плечу и с пониманием спросила: — Проспали? Ничего, сейчас я соображу, как вывести Рику, чтобы тебя не обвинили в совращении ученицы.
— Я не буду прятаться за твоей спиной, как нашкодивший кот, — искренне возмутился Макбрайд. — Я женюсь на Мариоке, только хочу обойтись без скандала, чтобы сплетницы не трепали ее имя. Пожалуйста, придумай что-нибудь, — несмело попросил он, — лишь ты одна это сможешь.
— Да я все, что угодно могу придумать, только мне самой надо убедиться в том, что следует это сделать, — серьезно ответила девушка, испытывающее вглядываясь в лицо Макбрайда. — Возможно, будет лучше, если ты не женишься на Мариоке и не обречешь ее на презрение и насмешки. Ты ведь знаешь, как все отнесутся к вашему браку. Такой скандал будут помнить годами.
Голос Лаки становился все тверже, и Бирн с удивлением подумал, что сейчас эта семнадцатилетняя девочка рассуждает намного мудрее его.
— И Рика не должна витать в облаках. У вас обоих годами длилось это наваждение. Но теперь, когда вы познакомились поближе, надо честно признаться себе — продолжать ли такое знакомство, или лучше поблагодарить друг друга, и дальше каждому жить своей жизнью? Забудь о долге и подумай, чего ты хочешь на самом деле. А я пока поговорю с подругой. Только наедине. Ты же не возражаешь?
— Нет, конечно. Ты права, Мариоке надо принять решение при дневном свете, когда любовный дурман Бельтайна уже рассеялся. Я не буду мешать, но очень надеюсь на тебя. Мне больше некого просить, — не веря себе самому, Бирн удивленно покачал головой. — Никогда не думал, что скажу подобные слова. Всегда четко выполнял заповедь — ни с кем не делись сокровенным.
— Ты правильно поступил. Нельзя носить все в душе, она может и перегореть.
Лаки вошла в спальню и увидела свою подругу, лежавшую на кровати с мечтательной улыбкой и закрытыми глазами.
— Рика, я думала, ты придешь через час, а он продержал тебя всю ночь. Неужели, было два раза?
— Три, — машинально ответила Мариока и тут же встрепенулась, садясь на кровати. — А ты почему здесь? Вы же расстались. Или нет?
— Три? — недоверчиво переспросила Лаки. — Не думала, что старичок такой похотливый козлик, в его возрасте и один раз большая удача. Мог и пожалеть бы тебя. Представляю, как тебе было больно. Да и стыдно тоже. Видеть, как твое тело ласкают морщинистые руки…
— Не смей так говорить о Бирне!
Мариока вскочила с кровати и возмущенно раздувая ноздри, встала напротив Лаки, сжимая кулачки.