— Цезарь обещал увезти его в Рим. Хочет показать народу. Такого пленника ему еще не приходилось захватывать.
— Значит, он позаботится о нем? — с надеждой спросила Онуава.
— Если ты имеешь в виду, что его будут хорошо кормить, одевать и предоставлять мягкое ложе, как мы бы сделали для своих важных заложников, то — нет! Римляне — не галлы.
— Тогда что же? Айнвар, ты видишь будущее; посмотри на меня и расскажи, что станет с моим мужем.
— Я не знаю, Онуава. Иногда у меня случаются предвидения, когда я очень хочу или очень жду. Но по заказу так не бывает. Я не провидец. Это не мой дар. А если бы даже я обладал таким даром, я не стал бы спрашивать. Не хочу видеть боль.
— Но ты же пытался увидеть, что будет с твоими людьми? Твоя жена, дети... — Она замолчала, почувствовав, как я напрягся.
— У меня есть дочь, — сказал я после долгого молчания. — У меня была дочь. Ее украли. Думаю, отправили в римский лагерь, но не уверен. Видимо, мне никогда этого не узнать. Возможно, она в плену у Цезаря. Если бы мы победили, я бы отправился искать ее. Но теперь…
— Ох, Айнвар, — она положила руку мне на плечо и замолчала, вызвав тем самым мою благодарность.
Той ночью, когда я расстелила свой плащ на земле, пытаясь уснуть, Онуава пришла ко мне. Она легла рядом и закрыла плащом нас обоих. Я одновременно и чувствовал, и не чувствовал теплое тело рядом с собой. Подозреваю, что и Онуава испытывала то же самое. Я крепко обнял ее, пытаясь вернуть рукам осязание. Я положил руку на ее полную грудь, но это была просто рука на груди. С таким же успехом я мог бы положить руку на земляной холмик. Она погладила мою неотзывчивую плоть, затем переместила руку на грудь, ближе к сердцу. Так, обнявшись, мы и пролежали до самого рассвета. Потом встали и пошли дальше.
Руины Ценабума мы обошли стороной. Ни мне, ни Котуату не хотелось видеть разрушения в городе. Мы шли и шли на север, и в какой-то момент мои ноги узнали мягкую коричневую землю, и я невольно ускорил шаг.
— Эй, притормози! — окликнул меня Гобан Саор. — Женщинам за тобой не угнаться.
Я пошел медленнее, дожидаясь отставших. Но впереди меня ждала моя женщина. Брига. И Лакуту, и Глас, и Кормиак Ру. И Роща. Мой дух стремился к Роще сильнее, чем тело к еде во время осады Алезии. Мои ноги порывались бежать, не слушая голову, не заботясь об остальных.
Миновав солнечную прогалину, я обогнул ольховые заросли и обнаружил рыбака, сидящего на берегу притока Аутуры. Он чинил сети, терпеливо латая дыры. Заметив меня, он очень удивился.
— Откуда ты взялся?
— Из Алезии.
Его глаза широко распахнулись.
— Я думал, там все погибли. Вся армия Галлии и все, кто был с ними.
— Когда ты это услышал?
— Да вот как раз этим утром. Кричали из верховьев. А слухи пришли еще раньше. Только мы не знали, насколько это правда.
— В форте Рощи тоже слышали? — с замиранием спросил я.
— Наверное, слышали. Я там не был. Это же полдня ходу, сам знаешь. А у меня тут река, рыба… — Он явно стремился вернуться к своему привычному мирку, хотя и узенькому, но вполне достаточному для него. Что ему Алезия? Что ему Цезарь? Вот сеть прохудилась, это беда. А что там, далеко, его не касалось. Но он только что походя разрушил мой мир. Брига помнит мои слова. Жертвенный нож не знает жалости. Я побежал. Внутренний голос твердил мне, что так лучше; пусть все они будут мертвы, пусть их дух получит свободу. Это лучше, чем рабство! Но я все еще надеялся. Я хотел жить, и я хотел, чтобы они тоже жили.
Я побежал и бежал до тех пор, пока легкие не начало разрывать из-за нехватки воздуха. Я обнаружил, что стою, прислоняясь к сараю какого-то мелкого землевладельца, хватая ртом воздух. Котуат и Гобан Саор отстали. На них лежала забота о женщинах с детьми, которых надлежало доставить в поселок Рощи. Где моя семья лежит мертвой. Я сжал кулаки, воздел их к небу и закричал. Пепел лег на мое запрокинутое лицо. Густой запах древесного дыма висел в осеннем воздухе. Слишком сильный запах. Я замер, предоставив моему духу исследовать окружающее. А потом снова побежал.
Вершина холма поднялась над равниной. Она была все такой же, как и в древности, до того, как кельты пришли в Галлию. Священное сердце земли, место удивительной силы. Сейчас его венчало пламя. Даже отсюда я видел, что Роща горит.
Смирив боль в ногах и легких, я побежал так, как никогда не бегал раньше, не сводя глаз с далекого огня, пожирающего дубы. Ветер принес очередную порцию пепла и с ним до меня долетел шепот умирающих деревьев. Моих деревьев! Мелькнула мысль о магии дождя и ушла, не задержавшись. Поздно! Пылала вся вершина холма. Пока я буду собирать облака, нечего будет тушить. Я бежал.