Символический аналог того, уже обследованного каменного ящика? Именно символический: если дольмен над Нивой теоретически мог быть захоронением, то здесь это в принципе невозможно — на голой вершине, постоянно продуваемой ветром, который уносит все, что легче камня. И вот что еще важно. Если подойти к краю скальной площадки, круто обрывающейся к морскому берегу, то в волшебно прекрасном мире небольших островов уходящего к горизонту Кандалакшского залива, далеко внизу, почти под ногами, становится виден мыс, на котором находится хорошо известный, официально признанный памятником культуры II тыс. до н. э. Кандалакшский лабиринт.
Поистине удивительное дополнение получил теперь этот лабиринт! Квадратная выкладка на горе Крестовой выполнена в той же технике, что и лабиринт: такие же по размеру камни, «загоревшие» сверху и девственно-розовые снизу — их не переворачивали уже тысячи лет. Сохранность квадратной выкладки даже лучше, чем у лабиринта, который в XX в. реставрировали. Но если квадрат и лабиринт действительно составляют единый сакральный комплекс, то как его осмыслить? И почему наверху находится квадрат, традиционно считающийся символом земли, земного мира, тогда как круглый в плане, а потому вроде бы причастный небесному символизму лабиринт оказался далеко внизу, у самых морских вод — на грани с хтоническим подводным миром?..
На последний вопрос мы попытаемся отчасти ответить в последующих главах этой книги, посвященных реконструкции представлений об изначальном Храме. А пока обратим внимание на более близкие и довольно убедительные параллели кандалакшским памятникам — в культуре кельтов, преемников североевропейской культуры лабиринтов.
На юге кельтского Уэльса, в Гламоргане, на высоком берегу моря есть каменная могила-ящик под названием «Коэтан Артур». Известны даже реликты ритуалов, связанных с этим доныне чтимым местом: семикратный обход могилы девушками, а также легенды о том, что накануне дня Всех Святых и Иванова дня плита — крышка могилы спускается к морю{8}.
Применительно к памятнику под Кандалакшей такой спуск означает нисхождение от символической каменной оградки или могилы к лабиринту. А отмеченные в кельтской традиции праздничные дни маркируют две из четырех важнейших вех в годичном цикле Солнечных мистерий. Может быть, и валунные выкладки у Кандалакшского залива связаны с солнечным культом? В таком случае, как увязать это с общепризнанной семантикой лабиринта как входа в запредельный мир, с инициатической функцией лабиринта?
Пожалуй, наиболее убедительный ответ на эти вопросы дает письменный памятник, весьма удаленный географически от Российского Севера — великий индийский эпос «Рамаяна». Там говорится о том, как морской бог Варуна, хранитель Запада, попросил божественного зодчего Вишвакармана соорудить на священной горе Ашта, «где Солнце на закате ближе всего подходит к земле», лабиринтоподобный замок, чтобы на закате «уловить» и заключить в него Солнечную Деву по имени Сурья. Этот замок выступает, таким образом, в качестве врат потустороннего, подземного мира. Однако Сурья сохраняет возможность своего предначертанного передвижения в этом мире — чтобы Солнце могло взойти, когда настанет утро{9}. Это кульминация посвящения в Солнечные мистерии: вместе с воскресающим Солнцем духовно возрождается к новой жизни и посвящаемый в таинства.
Но ведь Кандалакшский лабиринт находится не к западу, а к югу от символической могилы на вершине горы. Впрочем, речь идет о Заполярье, а здесь заход Солнца бывает и на юге — тогда, когда он совпадает с восходом, близ точки зимнего солнцестояния. Полярный круг недалеко от Кандалакши, полярная ночь тут непродолжительна. За несколько дней до зимнего солнцестояния (согласно традиционалистской реконструкции, оно знаменовало начало Нового года в гиперборейской традиции) Солнечная Дева как бы нисходила от нагорной могилы к Кандалакшскому лабиринту — в море, в хтоническую тьму — и через неделю воскресала, исходя из моря (из лабиринта) и осеняя своими лучезарными крыльями утро нового годичного цикла.
Правомерно ли верифицировать лапландские памятники «Рамаяной» — эпосом, сложенным в далекой Индии? Проблему решает, например, полярная гипотеза происхождения индоевропейцев{10}; протокельтская, мегалитическая культура лабиринтов тогда оказывается в тесном родстве с индийской традицией, что открывает дополнительные возможности в исследовании и интерпретации древних культур Европейского Севера.