К полудню Бодасен набрал тридцать человек из требуемых пятидесяти. Он отпустил остальных и зашагал прочь вместе с Борчей.
— Вы оставили место для Друсса? — спросил кулачный боец.
— Нет. Я беру только тех, кто будет сражаться за Венгрию, — а у него своя цель.
— Если верить Шадаку, Друсс лучший в городе боец.
— Я не слишком расположен к Шадаку. Если бы не он, мы переманили бы пиратов на свою сторону.
— Святые Небеса! И вы в это верите? Коллан взял бы с вас деньги и ничего не дал бы взамен.
— Он поручился своим словом.
— И как только вы, вентрийцы, умудрились создать свою империю? Коллан был лжец, вор и разбойник. Как вы могли ему верить? Разве не пообещал он вам, что вернет Друссу жену? Разве не лгал вам, чтобы вы помогли заманить Друсса в ловушку? С кем вы, по-вашему, имели дело?
— Я полагал, что с дворянином, но, как видно, заблуждался.
— Да уж. Вот вы только что дали золотой Эскодасу, сыну козьего пастуха и лентрийской шлюхи. Отца повесили за кражу двух лошадей, а мать его бросила. Он вырос в приюте у священников Истока.
— И какова мораль этой печальной истории?
— Этот Эскодас будет стоять за вас насмерть и не побежит. Спросите его о чем-нибудь, и он даст вам честный ответ. Дайте ему мешок с алмазами и велите доставить их за тысячу лиг — и он доставит, не украв ни единого камушка.
— Точно того же я ожидаю от всякого вентрийского слуги, которого беру к себе на службу. Почему честность в твоих устах превращается в столь великую добродетель?
— Нет, вам, видно, ничего не вдолбишь, — рассердился Борча.
— Просто вы, варвары, делаете тайну из ничего. Впрочем, относительно Друсса ты прав — раны ему нанесли из-за меня. Поэтому я оставлю ему место на корабле. А теперь поищем заведение, где хорошо кормят и дают приличное вино.
Шадак, Зибен и Борча стояли с Друссом на пристани. Грузчики таскали по сходням тюки и мешки на единственную палубу. Корабль сидел в воде низко, битком набитый наемниками, — они, толпясь у поручней, махали многочисленным женщинам на пристани. По большей части здесь собрались шлюхи, но было и несколько жен с малыми детьми, многие плакали.
Шадак стиснул руку Друсса.
— Доброго тебе пути, парень. Пусть Исток приведет тебя к Ровене.
— Непременно приведет. — Подбитые глаза Друсса отливали желтизной и пурпуром, а под левым красовался грубый шов.
— Хороший был бой, — усмехнулся Шадак. — Грассин его надолго запомнит.
— Я тоже, — пробурчал Друсс.
Шадак посерьезнел.
— Ты редкий человек, Друсс. Постарайся не меняться и помни правила.
— Буду помнить, — пообещал Друсс.
Они снова обменялись рукопожатием, и Шадак ушел.
— Что за правила? — спросил Зибен.
Друсс посмотрел вслед одетому в черное охотнику.
— Он как-то сказал мне, что настоящий воин живет по правилам: «Никогда не обижай женщин и детей. Не лги, не обманывай и не воруй — будь выше этого. Защищай слабых от сильных и не позволяй мыслям о наживе увлечь себя на дурной путь».
— Как это верно, — насмешливо хмыкнул Зибен. — А меня, Друсс, влекут бордели и таверны — я слышу их зов. С деньгами, которые я на тебе выиграл, я несколько месяцев смогу жить как князь.
Друсс стиснул его тонкую руку.
— Смотри же, трать их с толком.
— Еще с каким… на женщин, вино и игру. — Зибен со смехом зашагал прочь, и Друсс повернулся к Борче:
— Спасибо тебе за науку и за твою доброту.
— Мы не зря потратили время, и мне приятно было видеть унижение Грассина. Но он все-таки чуть было не вышиб тебе глаз. Научишься ты когда-нибудь прикрывать свой подбородок или нет?
— Эй, Друсс! Ты идешь? — крикнул Бодасен, и Друсс помахал ему рукой. — Иду! — Он и Борча пожали друг другу запястья по воинскому обычаю. — Надеюсь, мы еще встретимся.
— Как распорядятся судьбы.
Друсс с топором в руке двинулся к сходням и обернулся.
— Скажи, почему ты помог мне?
— Ты напугал меня, Друсс, и я хотел посмотреть, на что ты способен по-настоящему. Теперь я знаю. Ты мог бы стать лучшим из лучших. Это помогает мне переварить то, как ты разделался со мной. Ну-ка, скажи, каково это — быть первым бойцом?
— Больно, — усмехнулся Друсс, потирая опухшую челюсть.
— Эй ты, пес, шевелись! — заорал какой-то воин с палубы.