— Уверен ты, что они везут золото?
Тамара осклабился, показав безупречный ряд мелких белых зубов. Как у ребенка, подумал Эарин Шад. Заглянув в темные раскосые глаза чародея, он спросил:
— Сколько?
— Триста шестьдесят тысяч золотых монет. Бодасен собрал их у вентрийских купцов в Машрапуре.
— Ты бы все-таки бросил камни.
— Крови прольется много, — пообещал Тамара. — Ага! Взгляните, повелитель, — акулы, как всегда, следуют за вами. Точно верные собачки.
Эарин Шад не удостоил взглядом серые тела, рассекающие воду мечевидными плавниками.
— Стервятники моря, я не люблю их.
Ветер переменился, и «Дитя грома» заплясало на пенных волнах. На палубах «Черного ветра» десятки воинов присели у правого борта. Предвидя, что добыча, подойдя поближе, повернет и попытается уйти, Эарин Шад отдал приказ Патеку. Тот, перегнувшись через борт, передал команду начальнику гребцов. Весла правого борта тут же поднялись вверх, в то время как сто двадцать гребцов левого продолжали работу. «Черный ветер» развернулся на правый борт.
«Дитя грома» по-прежнему шло ему навстречу, и черный воин с блестящим топором все так же стоял на носу. Эарин Шад внезапно понял свою ошибку и прокричал:
— Суши весла!
— Что такое, повелитель? — изумленно отозвался Патек.
— Суши весла, болван! Они атакуют!
Но было уже поздно. Не успел Патек отдать приказ, как «Дитя грома» ринулось вперед, круша весла носом. Затрещало дерево, раздались вопли рабов, которым тяжелые весла ломали руки, черепа, плечи и ребра.
С триремы метнули крючья, зацепив «Дитя грома» за борт и снасти. В грудь одного пирата вонзилась стрела — он, шатаясь, отступил назад и упал. Пираты тянули за веревки, подтягивая один корабль к другому.
Эарин Шад пришел в бешенство. Половина весел на правом борту переломана, и одни боги ведают, сколько рабов искалечено. Теперь придется хромать до самого порта.
— На абордаж! — взревел капитан.
Корабли столкнулись бортами, и корсары полезли через поручни.
В это время чернобородый вражеский воин прыгнул в самую гущу пиратов. Эарин Шад не верил своим глазам. Воин расшвырял нескольких человек, едва не упав при этом сам, и взмахнул топором. Раздался вопль, брызнула кровь. Топор взвился снова, и корсары отхлынули прочь от одержимого.
Но он бросился на них, врубаясь в ряды. Дальше по борту пираты пытались вторгнуться на торговое судно, встречая яростный отпор дренайских воинов, — в середине же царил полный хаос. Пират, зайдя за спину воина с топором, хотел пырнуть его ножом сзади, но не успел, пораженный стрелой в горло.
Несколько дренаев перескочили к черному воину.
Эарин Шад, прокричав ругательство, выхватил саблю и спрыгнул на нижнюю палубу. Он отразил выпад вражеского меча и ответным ударом раскроил противнику лицо от скулы до подбородка. Тот упал, и Эарин Шад вогнал клинок ему в рот.
Юркий дренай в черном панцире и шлеме убил одного из пиратов и атаковал капитана. Тот отразил мощный колющий удар и хотел ответить, но клинок дреная свистнул у самого его лица, и Эарин Шад отскочил. Этот темнокожий оказался большим мастером.
— Ты вентриец? — спросил Эарин Шад, обнажив кинжал.
— Так точно. — Воин, обернувшись как раз вовремя, вспорол живот пирату у себя за спиной и успел отразить удар Эарина Шада. — А зовут меня Бодасен.
Корсары были крепкие ребята, закаленные в боях, привычные к смерти, но они еще не встречались с таким явлением, как этот человек с топором. Зибен видел с мостика «Дитя грома», как они падают под яростным, неустанным натиском Друсса. Несмотря на жару, от этого зрелища Зибена пробрала дрожь. Друсса не мог остановить никто. Рубка на мечах требует большого навыка, но тому, кто орудует тяжелым обоюдоострым топором, мастерства не требуется. Все, что ему нужно, — это сила и натиск, неугасимый азарт боя. Победить Друсса можно было, лишь подставив себя его смертоносным лезвиям. Это означало не просто риск, но верную гибель. Притом Друсс, казалось, обладал шестым чувством. Пираты пытались окружить его, но он каждый раз поворачивался к ним лицом и рубил. Несколько корсаров, побросав оружие, попятились от него прочь. Их он не тронул.
Зибен отыскал глазами Бодасена — тот бился с пиратским капитаном. Их клинки, поблескивающие на солнце, казались хрупкими и бесплотными по сравнению со стихийной мощью Друсса и его топора.
Какой-то великан с железным боевым молотом бросился на Друсса как раз в тот миг, когда Снага увяз в ребрах очередного пирата. Друсс пригнулся и боковым ударом левой двинул великана в челюсть. Когда тот упал, Друсс вытащил Снагу и почти обезглавил нового, полезшего на рожон пирата. Другие дренайские воины подоспели Друссу на помощь, и ошеломленные, сломленные корсары стали отступать.