Ли пристально смотрит на него. Неужели дело именно в недостатке времени? Она готова смириться. Пусть Алан отдышится. Йога — ее призвание, возможность обратить целительские способности на благо людям… но даже Ли порой чувствует себя измученной.
Она замечает, что муж не смотрит ей в глаза.
Эгоисты вроде Алана думают, что им все сойдет с рук, поэтому даже не стараются правдоподобно лгать. Впрочем, они сами отчасти верят в то, что говорят, и порой бывают чертовски убедительны.
— В студии тебя любят, и ты это знаешь. Когда ты играешь, зал битком набит. Сошел твой поезд с рельсов или нет, но тебе, кажется, не приходится целый день ворочать уголь.
— Иными словами, ты платишь по счетам, а я должен быть безмерно благодарен?
— Ты преувеличиваешь.
И все-таки это правда. Пару лет назад Алан продал несколько песен на телевидение и до сих пор получает авторский гонорар. Но его недостаточно, даже чтобы заплатить за электричество.
— Можно поинтересоваться, когда ты собираешься вернуться?
— Давай не будем спешить, ладно?
— Похоже, у меня нет выбора.
Алан улыбается.
— Ты такая красивая в этом топике. Когда должны прийти наши гости?
— Прекрати, — просит Ли. Но улыбка мужа ей приятна, она до боли мечтает о том, чтобы немедленно заняться с Аланом любовью, и сердится, когда на крыльце раздаются шаги.
Люди из «Мира йоги», видимо, всегда ходят по двое. Как монашки, мормонские миссионеры и те приятные дамы, которые являются в студию и пытаются всучить ученикам «Сторожевую башню».
Пришли те же люди, которых Ли видела на занятии, — оба чистенькие и подтянутые. Один высокий и жилистый, с гладкими руками, на которых видны вены, другой маленький и крепкий — в юности, возможно, он занимался борьбой. Высокому меньше сорока, но волосы у него с проседью, они оттеняют красивое, без единой морщинки, лицо.
— Ого! — восклицает он, когда гости садятся у камина. — Домик просто прелесть. Хотел бы я здесь жить. Силвер-Лейк — замечательный район, вы согласны?
Так всегда говорят люди, которые не намерены никуда переезжать из Западного Голливуда.
— Да, отличное место, — соглашается Ли.
— Хотите соку? — предлагает Алан.
Высокий и Коротышка одновременно кивают, как будто каждый жест у них отрепетирован.
— Итак, Алан, — говорит Коротышка, — полагаю, жена передала вам наш разговор.
— Можно не повторяться, Чак, — намекает Высокий.
Удивительно наблюдать за тем, как они разговаривают, дополняя друг друга, и каждый в точности знает, когда нужно вступить. Они обмениваются заученными шутками (не смешными) и привычными банальностями, которые кажутся им очень забавными.
Высокий:
— Все мы знаем, в каком положении в нашей стране находится йога последние несколько лет…
Коротышка:
— Популярность растет как на дрожжах.
Высокий:
— Вот именно, Чак. Хорошо сказано.
Коротышка:
— И чем больше спрос, тем труднее маленьким студиям…
Высокий (демонстрируя тугие бицепсы):
— …которые всегда составляли ядро индустрии.
«Индустрии?» — думает Ли.
Коротышка:
— Они не в состоянии справиться с объемом.
Высокий:
— Не говоря уже о соответствии ожиданиям, особенно в таких местах, как Лос-Анджелес.
Коротышка:
— Люди хотят не просто занятий. Они ждут…
Высокий:
— …полноты ощущений.
Он произносит это слово с наигранной почтительностью, как будто раскрывая жизненно важный секрет, и Ли жалеет, что вообще открыла дверь. Они, возможно, разумные люди, которые всего лишь делают свою работу, но что-то в их елейных, заученных речах напоминает Ли презентацию Мэри Кей, куда ее много лет назад пригласила подруга. Высокий и Коротышка разглагольствуют еще несколько минут, расписывая все прелести корпоративного слияния. Они постоянно ссылаются на Жанетту и Фрэнка — видимо, хозяев компании. Ли напоминает себе, что излишняя разборчивость не поможет ей устроить близнецов в хорошую школу и не поможет Алану увериться в собственных способностях.
Алан, кажется, тоже не в силах слушать гостей, и впервые за несколько недель Ли чувствует, что они с мужем заодно. Может быть, позвать этих двоих и впрямь было хорошей идеей.
— И сколько вы хотите за студию? — спрашивает Алан.