Чужие руки соскользнули с ее лопаток ей на грудь, легли, накрыв соски. Капля пота сползла у нее по губам и капнула с подбородка.
— Знаешь, что я сказал Джеки Кеннеди на одном благотворительном приеме в Белом Доме?
Она дернулась вперед. Если она такими темпами натрет себе лобок…
— Что дураки метко стреляют.
Руки, которыми Лидия упиралась в матрац, подрагивали.
— Она мне не поверила.
Ты все еще складываешь слова в предложения? Да как ты смеешь?
Волосы липли ко лбу и спадали вниз, темной, спутанной массой, в которой Лидия едва-едва не задыхалась. Она наклонила голову ниже, на движении вперед мазнула раскрытым ртом по чужим губам, чувствуя, как волосы липнут к коже, как щетина оставляет на ней след, как-то ожога.
Битлджус легонько охнул.
Вот. Так лучше.
— А еще была история…
Она зарычала, и он рассмеялся.
— Плохое время для историй?
— Плохое время злить человека, который влез в тебя на всю длину страпона.
— В следующий раз нужно будет раздобыть что-нибудь размером с кулак Халка.
Она потерялась в чужом смехе, в духоте и ритме, и трясущихся руках и даже в мысли о том, что он, наконец, замолчал и начал постанывать на выдохе, как будто живой.
Зубы клацнули, когда она не удержалась и впечаталась носом в чужое плечо, размазывая по нему собственный пот — и чужой запах болота и еле-еле прокисших овощей. Чужие руки опять лежали у нее на лопатках, пока она пыталась привстать, не вынимая искусственный член из чужих мертвых внутренностей.
По крайней мере, руки немного отдохнули. По крайней мере, Битлджус не костлявый и если на него упасть — он что подушка. Волосатая, завонявшаяся подушка.
Лидия еле-еле сдержалась, чтобы не провести языком по даже на вид грязной, пятнистой шее, до самой щетины. Она выровнялась на руках. Толкаться вперед, внутрь, для нее сейчас было привычнее и естественнее, чем дышать.
— О, точно, вот сюда. Ага. Ага. — Битлджус приоткрыл один глаз: — Можешь за волосы потянуть?
Лидия прикинула: может ли? Так чтобы не потерять при этом равновесие?
Она сжала пальцы в кулак, и Битлджус зажмурился, ерзая и ломая брови:
— Вот сейчас будет так хорошо!
Не сглазь.
— Еще, можешь позвать меня по имени трижды, если что. Подряд. Черт, вот это хорошо.
Кажется, ей заложило уши от собственного хохота.
Белесые капли разметались ей по животу и бедрам, когда она открыла глаза, и в ушах перестало звенеть. Он сграбастал ее поперек плеч, не прекращая улыбаться, и вжался лицом в ее лицо — от него несло грязными носками и мокрым бельем, и кислой капустой, и зацветшим сыром. Они шкерились друг другу в лицо, пока у нее не заболели щеки.
— Лидия Дитц, ты страшный человек!
— Какие комплементы в… — она выгнулась, что-то уронила, но дотянулась до прикроватной тумбочки и с трудом нашарила там старенькие электронные часы, –… одиннидцать тридцать две.
Она выпуталась из медвежьих объятий, щелкнула кнопкой ночника. Халат нашелся под кучей полотенец и она, придерживая салфетками страпон, стянула с него презерватив, отправила в ящик для мусора, вытерла живот салфетками, пошлепала голыми пятками по полу за дезинфектором. Белье промокло наскозь. Ну что ж. Она накинула халат. Помыла руки, открыла лежащую на столе коробку:
— Пицца остыла, — Лидия облизала пальцы. Ей хотелось свернуться и уснуть, но вы не можете спать, когда ваш долг перед учебой не выполнен.
Битлджус сел на краешке кровати, покачивая ногами: торчащие вверх волосы, белесое тело, обмякший член, волосатые бедра. Она подавила желание вернуться и сесть рядом.
— Ну что, чувствуешь себя использованным?
— Да, — он широко и криво улыбнулся, как будто выставить все зубы за раз было условием в соревновании. — Может, еще разочек?
— Нет.
— Ну нет, так…
— И я не собираюсь обнимать тебя, пока не усну. Не сегодня, — лампочка ночника грела ей спину. Халат норовил сползти с плеча. У него сделалось такое расстроенное лицо, что она недовольно втянула воздух через сжатые зубы.
Ну вот.
— Три эссе, — она выкинула на пальцах, для значимости. — И доклад. И у меня осталась эта ночь и воскресенье. Я не буду спать, я буду работать.
Отличная будет ночка.
Он смотрел долго. Потом щелкнул пальцами и одежда выросла на нем заново, как вторая кожа. Только не очень чистая и полосатая (то есть малоотличимая от первой кожи).
А потом у него на лице медленно, медленно, как на фотоснимке проявилась широченная улыбка.
— Слушай, по шкале от нуля до минус бесконечности, как дорог тебе твой преподавательский состав? Я просто так спрашиваю, для друга.
Он помолчал и добавил:
— Возможно, у этого друга есть топор, но я ничего не обещаю.
К ее искреннему сожалению, это звучало как отличный план.
========== Часть 2 (джен) ==========
Когда Лидия разлепила веки, перед глазами у нее было темно. Как в могиле. Как с закрытыми глазами. Как в шкафу.
Она переждала первые панические секунды и вспомнила: она лежит на кровати, кровать в комнате, комната в колледже, колледж с шести часах езды от дома на машине по пустым дорогам.
Она медленно оторвала щеку от подушки и пошарила пальцами по тумбочке. Черный прямоугольник нашелся не сразу, светом от экрана резануло глаза, и она жмурилась пару секунд, пока не разобрала цифры. Половина второго. Лидия опрокинулась обратно, лицом зарылась в подушку.
Все нормально, темно, как в могиле, потому что ночь, не нужно вставать, можно просто закрыть глаза и спать.
Просто закрыть глаза не получалось: ощущение, что ее легонько взяли за плечо перед тем, как она проснулась, не пропало. Она ждала, сон не шел.
Выбраться из-под одеяла было испытанием, она всунула ноги в док-мартенсы и наощупь доползла до дверей.
Туалет на этаже в ночное время был не самым привлекательным местом на свете. Казалось бы, класс этого заведения, в котором она просиживала свою жизнь, требовал, чтобы туалеты в нем выглядели достойно, но нет. Лампочка гудела, зеркала были грязные, на кафеле кто-то оставил лужу.
Что-то было не так. Что-то было неправильно.
Ближайшее зеркало отразило только ее: черные волосы, черная пижама, мешки под глазами практически в тон. Ничего нового и ничего особенного.
Но что-то не так.
Кабинка, рябая, неровно-белая, не до конца оттертая от надписей, казалась тесной и узкой, но хотя бы туалетная бумага нашлась на месте. Споласкивая руки, Лидия опять подняла глаза от раковины. В зеркале она была одна.
После дребезжащего света в туалете и слабого света в коридоре их с Эбби общая комната казалась черной. Окно зависло сизым прямоугольником напротив, и Лидия медленно пошла к нему, осторожно, мелкими шагами, чтобы не въехать во что-нибудь и не поднять шум.