Направив луч фонарика под кровать, бойцы обнаружили там третьего белогвардейца с золотыми погонами на плечах. Лицо его выражало страх и отчаяние. Партизаны вытащили его из-под кровати и поставили на ноги. Он застыл на месте — ни дать ни взять деревянный идол. Его одежда и осанка говорили, что эта важная особа, а двое остальных, по всей вероятности, его телохранители. Однако у Ли Фу-цина и его товарищей не было времени интересоваться подробностями. Обезоружив пленных, бойцы поместили их в одну комнату, Ли Фу-цин выделил двух человек для их охраны, а с остальными партизанами возвратился к командиру взвода и доложил о выполнении задания. По приказу командира взвода пленных под конвоем доставили к командиру полка.
Вскоре городок был полностью очищен от белогвардейцев. Но части противника, проходившие накануне по шоссе, услышав о том, что отрезаны от своих тылов, начали поспешный отход. У Эр-ху отдал приказ выйти им наперерез. Противник, не имея представления о численности партизанского отряда, вынужден был отступить в юго-восточном направлении.
Как выяснилось позже, приказом штаба партизанского отряда китайскому подразделению предписывалось еще накануне начать отступление. Однако временный переводчик не разобрался в тексте приказа, в результате чего и произошли описанные события. В тот день, когда китайские партизаны заняли городок, штабу, который еще не успел отойти до намеченного пункта, стало известно, что противник вдруг начал отступление. Первое время никто не мог понять в чем дело, но потом поступило сообщение, что кто-то наседает на противника с тыла. И тогда партизанский отряд перешел в контрнаступление. Под ударами с фронта и с тыла противник, охваченный паникой, бросился бежать. В штабе партизанского отряда еще не знали, какое из подразделений совершило этот славный подвиг. Все выяснилось только на рассвете следующего дня, когда китайские партизаны, освободившие городок, встретились со своим штабом и другими подразделениями отряда.
Во время этого боя было убито и ранено свыше восьмисот белобандитов, захвачено более двадцати пулеметов. Офицер с золотыми погонами, взятый в плен в большом доме, оказался командующим вражескими частями.
Так прославилось подразделение китайских партизан, и с тех пор стоило только белым узнать о приближении китайских бойцов, как их охватывал ужас. Оттого-то белые так ненавидели китайцев.
Впоследствии командование партизанского отряда направило в китайское подразделение своего представителя, который объявил всем благодарность, и каждому китайскому бойцу было вручено по полотенцу.
Так недоразумение привело к неожиданному успеху.
В начале 1918 года товарищ Ли Фу-цин удостоился высочайшей чести для пролетарского бойца — в составе отряда из двухсот человек, семьдесят из которых были китайцы, он был переведен в Петроград и назначен в личную охрану Ленина. Ли Фу-цину выпало счастье ежедневно видеть величайшего человека в мире, вождя пролетарской революции.
В то время Ли Фу-цин был командиром отделения охраны, состоявшего из четырех бойцов. Их пост находился у подъезда, где помещался кабинет Владимира Ильича. И каждый раз, входя в здание или выходя из него, Ленин проходил мимо часовых. Иногда он останавливался побеседовать с ними. Безграмотный юноша Ли Фу-цин, которому едва минуло двадцать лет, плохо понимавший по-русски, не совсем разбирался в том, что происходило вокруг него. Будучи так близко к Ленину, он не представлял себе всего величия этого человека. И Ленин для него был только очень сердечным, мягким и добрым начальником.
Однажды зимой выдался особенно холодный день. Деревья стояли сплошь покрытые снегом. Четыре бравых бойца охраны, несмотря на сильный мороз, неизменно находились на своем посту — у ступенек подъезда, ведущего в кабинет Ленина. Воротники грубых солдатских шинелей совсем заиндевели: на холодном ветру пар от дыхания бойцов застывал, превращаясь в иней. Вдруг показался Ленин. В черном пальто с серым каракулевым воротником и в черной меховой шапке, он бодрой энергичной походкой направлялся к себе.
— Смирно! — звонким голосом скомандовал Ли Фу-цин.
— Не надо, не надо! — заулыбался Ленин, кивнув бойцам. — Такой мороз, а вы — на самом ветру. Ну-ка, мигом в коридор! Там в стене — дымоход и вообще потеплее!
Бойцы ни за что не соглашались покинуть свой пост и только после повторного приказания Ленина вошли в коридор.
В другой раз Ленин разговаривал с Ли Фу-цином и его товарищами, когда вышел из своего кабинета на прогулку.
— Ну как, привыкаете? Как кормят, как живете? — расспрашивал бойцов Ленин.
— Живем хорошо и кормят неплохо, — ответил Ли Фу-цин.
— Разве можно сравнить с тем, как мы жили раньше! — добавил другой боец по имени Ван Цай.
— Да! — согласился с ним Ленин. — По сравнению с прошлым жизнь стала чуть-чуть получше, но этого еще недостаточно. Вот прогоним всех белогвардейцев и интервентов, построим цветущее государство, тогда и заживем как следует.
Поговорили еще кое о чем, вдруг Ленин говорит:
— А вы ведь неплохо разговариваете по-русски. Только вам еще много надо учиться — и дело совсем пойдет на лад!
Потом Ленин поинтересовался, как по-китайски «здравствуй», «кушать», «пить чай»… Повторяя вслед за бойцами «ни хао», «чи фань», «хэ ча», он вынул из кармана блокнот и карандаш, и торопливо записал китайские слова.
С той поры всякий раз, встречаясь с китайскими бойцами, Ленин приветствовал их по-китайски: «Ни хао, ни хао!».
Наступила весна. Всем бойцам охраны выдали по паре сапог. Но Ли Фу-цину и Ван Цаю они оказались непомерно велики. Бойцы обратились к кладовщику с просьбой обменять сапоги, но тот ответил:
— Не могу. Что выдали, то и носите.
— Пошли к Владимиру Ильичу, — предложил Ли Фу-цин.
— Верно, — согласился Ван Цай. — Кто-кто, а Владимир Ильич обязательно поможет.
Полностью уверенные, что все будет именно так, а не иначе, они отправились к Ленину. Один из сотрудников сказал им, что Ленин сейчас занят и пройти к нему нельзя. Бойцы стали настаивать, чтобы их пропустили. Спросив у Владимира Ильича по телефону, можно ли пропустить к нему двух бойцов, сотрудник разрешил им пройти. Разыскав в коридоре кабинет Ленина, бойцы нажали на кнопку звонка, и тут же за дверью послышался голос Ленина:
— Входите, входите, пожалуйста!
Сняв шапки, Ли Фу-цин и Ван Цай вошли.
Справа от двери стоял письменный стол, за которым сидел Ленин и что-то писал. Увидев бойцов, он приветливо пригласил их сесть.
Продолжая стоять, Ли Фу-цин и Ван Цай пожаловались:
— Нам сапоги выдали не по размеру, их носить невозможно. Мы хотим, чтобы обменяли.
— А еще на что жалуетесь? — спросил Ленин.
— Больше ни на что, — за двоих ответил Ли Фу-цин. — Пусть только дадут подходящий размер.
— Ну что ж, это можно, — согласился Ленин и написал бойцам записку. Провожая их, он сказал, что они могут обращаться к нему по любому вопросу.
Через месяц с небольшим после приезда в Петроград Ли Фу-цин вслед за Лениным переехал в Москву, в Кремль. Здесь ему не пришлось видеть Владимира Ильича так часто, как прежде.
Отряд личной охраны Ленина был переброшен на юг.
Когда отряд был готов к отправке из Кремля, Ленин обратился к бойцам с речью, он призвал их храбро сражаться, защищая Советскую республику, и наголову разгромить белогвардейцев. Тогда Ли Фу-цин в последний раз видел и слышал Владимира Ильича…
Однажды около часа дня красноармейская часть, выгрузившись из эшелонов под Луганском, начала наступление на поселок Станично-Луганское. После двух часов марша впереди показался кавалерийский разъезд противника. Часть развернулась в боевой порядок и изготовилась к бою. Вскоре последовала атака казачьих кавалерийских частей и завязалась ожесточенная схватка. За два часа боя обе стороны понесли тяжелые потери убитыми и ранеными. К исходу дня некоторые подразделения, которыми командовали старые офицеры, перебежали на сторону противника, и казакам удалось окружить красноармейцев.