Фридрих сел на кровати. «Запрещено!» Разве только цензоры мешают свободно мыслить? А спесивые бюргеры? В Бармене и в Эльберфельде, куда ни шагни, везде тот же частокол: не сметь думать о мирском! Не сметь думать о нищете народа! Что?! Подвергать сомнению священное писание?! Безбожник! Щенок!
Как душно! Фридрих распахнул окно и подставил лицо ночному ветру.
Кто посмел?
– Господа… это… это возмутительный поклеп! – восклицал несколько месяцев спустя в Бармене господин в зеленом сюртуке и шапочке. Стоя посреди книжной лавки, он читал свежий номер «Германского телеграфа». Его непрерывно толкали все новые и новые покупатели, пробиравшиеся к прилавку:
– Дайте «Германский телеграф».
– Мне «Телеграф», пожалуйста.
– Где эта статья?
– Как, как называется? «Письма из Вупперталя»?
После первых же прочитанных строк – негодование:
– Да как он смел так о нас! Осрамил на всю Германию!
Кто этот Фридрих Освальд, осмелившийся обнажить нутро вуппертальского «общества», жестокую хватку эксплуататоров?
– Говорят, это какой-то бременский ученый.
Редактор «Германского телеграфа» ни на минуту не сомневался, что автор статей – человек, умудренный жизненным опытом. Он был потрясен, узнав, что написал их девятнадцатилетний ученик из торговой фирмы – Фридрих Энгельс.
Интересно, что скажут о статье Вилли и Фриц Греберы?
– Вам письма, господин Лейпольд, – услышал Фридрих голос почтальона.
– А мне?
Почтальон добродушно похлопал по сумке: паренек приветливый, не то что остальные купчики, отчего бы не захватить ему с почты его личные письма? Вот из Бармена. Из Берлина.
А, из Бармена – это от Бланка. Он один знает, кто такой Фридрих Освальд.
Хозяин углубился в изучение полученных фактур, и письмо из Бармена легло на конторку ученика. Ага, проняло, значит, вуппертальцев, и они рыщут в поисках автора «Писем»? Бедный Фрейлиграт – они подозревают его…
Если узнает отец… Срочно написать Гуцкову, чтобы тот не называл никому его настоящей фамилии. А Греберам Бланк все-таки рассказал. Ага, вот они пишут о статье. Испугались малыши! Не понравилось. «Этот Освальд многое придумал…» А вот о библии. В прошлом письме Фридрих поделился с ними сомнениями: «В библии встречаются столь явные противоречия… Почему мы должны слепо верить?» Отвечают: «Буквоедство…», «Свобода духа – в отсутствии возможности сомнения!» Боже, ну и чушь!
– Энергичный выпад! Так! Хорошо, господин Энгельс!
Бесстрастное лицо учителя фехтования, швейцарца, подобрело. В пятый раз приходит этот Энгельс в зал и уже догнал тех, кто начал заниматься раньше.
Фридрих яростно наступает, стараясь достать противника учебной рапирой. Иногда из-под маски нападающего глухо звучат отрывистые восклицания. Партнер, отскакивая, удивленно спрашивает:
– Вы мне?
– Да нет, бог мой! Продолжайте, пожалуйста…
Откуда его напарнику знать, что в раздевалке в кармане сюртука Энгельса лежит письмо от Греберов, разозлившее его до предела.
Фридрих остановился у книжной лавки, вошел, спросил хозяина. Полусонный ученик отложил газету и стал подниматься на второй этаж. В ожидании Фридрих взял оставленную учеником «Евангелическую церковную газету». Один из заголовков привлек внимание. Бог мой, что за жалкая стряпня! Ученый пришел к выводу, что легенда о всемирном потопе геологически не подтверждается, и за это его смешивают с грязью и собираются отлучить от церкви. Но ведь это данные науки! И злоба против них бессильна…
Заскрипела лестница, в лавку спустился хозяин. Увидев Энгельса, кивнул, из чуланчика за прилавком извлек книгу и, сдунув воображаемую пыль, протянул покупателю:
– Пожалуйста, то, что заказано. «Жизнь Иисуса». Автор – богоотступник Давид Штраус, прости, господи, мои прегрешения.
Шумно распахнулась дверь, и в лавку ввалился упитанный детина лет двадцати пяти, с загнутыми кверху кончиками усов. Похлопывая витым хлыстом по сапогу, спросил:
– Ну, книжный червь, приготовил?
– Да, господин барон. Я постарался. Сейчас принесу.
Из того же чуланчика был извлечен небольшой альбом. Схватив его, барон, ухмыляясь, стал рассматривать непристойные рисунки:
– Ух ты! Ну мастера эти французишки! А?! Взгляните-ка, юноша!
Он сунул раскрытый альбом к лицу Фридриха.
– Благодарю вас. – Фридрих брезгливо отодвинул альбом. – Мне это не интересно. Наверное, потому, что не имею чести быть дворянином.
Барон оторопел. Что мальчишка хочет сказать? Кажется, он его оскорбил… Но связываться нельзя: скандал может дойти до баронессы.