Во дворе Фридрих врезался в толпу сверстников.
– Эй, Вилли, Фред, идите сюда! – В уголке у забора Фридрих открыл ранец и, оглядевшись, вытащил растрепанный томик. Братья Греберы боязливо потянулись к книге.
– «Разбойники» Шиллера?
– А если дома найдут? – Греберы знают: их друга уже не раз жестоко наказывали за найденный у него светский роман.
Фридрих гордо и беззаботно отмахивается:
– Ну, ладно, ладно! Лучше послушайте. – И читает, чуть понизив голос.
Дежурный преподаватель останавливается вблизи, прислушивается. Что-то чересчур светский слог.
Вилли Гребер незаметно толкает чтеца:
– Теперь давай повторим псалом.
Учитель, успокоенный, удаляется: дети местного пастора Гребера, конечно, не станут слушать предосудительное. И Энгельс тоже из весьма уважаемой семьи. Хотя, говорят, доктор Клаузен – подумать только! – на уроках сам рассказывает детям о светских книгах…
Звонок позвал учеников в классы. Учитель литературы и истории Клаузен, легко шагая в проходе между партами, начал беседу о немецкой народной поэзии. В классе напряженная тишина.
Рассказывая, Клаузен привычно обращается к Фридриху Энгельсу. Этот один из самых младших в классе учеников давно заинтересовал его. Он так оригинально, так самостоятельно мыслит! Мальчик явно одарен…
Перед звонком учитель останавливается возле Фридриха.
– Я говорил о тебе с директором. Ему понравилось твое последнее стихотворение. Может, прочитаешь его на вечере?
– Хорошо, доктор Клаузен.
Сегодня договорились идти на Вуппер.
– На Вуппер! На Вуппер! – Они мчались к реке. День холодный; купальщиков не видно. Только два судейских чиновника спорят о чем-то на берегу. Ребята подошли поближе.
– Нет, мой дорогой. Я не Зигфрид Нибелунг, не герой эпоса и вообще не герой, – один из чиновников нервничает. – Пусть я проиграл пари, но в воду я не полезу.
– Боишься?
– Боюсь!
Фридрих, усмехнувшись, шепчет Вилли:
– Чиновничек боится холодной воды, как будто у него бешенство.
Друзья хохочут.
… – Эй, Фридрих, осторожней, не лезь так высоко!
Утес навис над рекой, отбрасывая на нее длинную причудливую тень.
Фридрих подошел к самому краю, заглянул вниз. Вода казалась далекой и черной. Чуть стеснило дыхание. Он глубоко вздохнул, с силой оттолкнулся ногами и вошел в воду почти без всплеска.
По дороге
Неказистые эльберфельдские дома тянутся безликой стеной. Но вот уже мост. Облокотившись о перила, Вилли мечтает:
– Получим аттестаты зрелости и поедем в Боннский университет…
Фридрих, подскочив, садится на перила.
– По-моему, нужно ехать в Берлин. Все наши лучшие преподаватели учились там. А поэты? Писатели? Издательства? В Берлине, милые мои, в Берлине…
Он умолкает на минуту. Потом тихонько добавляет:
– Конечно, далеко от дома… Но, может быть, это и лучше?
За мостом пути их расходятся.
Фридрих идет, насвистывая лихую песенку и любуясь рекой. По вот сапоги застучали о камни мостовой. Потянулись низкие помещения ткацких фабрик, высокие заборы. Фридрих много раз видел, как работают ткачи. Суровые, изможденные, очень молчаливые люди. Они нанимаются на фабрики целыми семьями, и дети работают рядом, такие же суровые и молчаливые.
Фридрих свернул к реке и наткнулся на мальчишку лет шести. Тот сидел на берегу, завороженно глядя на воду. У него были огромные глаза, скорбные и мудрые. Маленькие руки по локоть в краске. Краска так прочно въелась в кожу, что издали ее можно было принять за перчатки. «Работает в красильне», – понял Фридрих и тихо окликнул:
– Эй, малыш!
Тот стремительно вскочил и отпрянул.
– Я не убежал, герр… Мне герр мастер позволил… – На бледном личике этого маленького старичка бился такой страх, что Фридрих стиснул зубы.
– Ты чего испугался? – с трудом спросил он.
Мальчишка вздохнул, и краска медленно проступила на его щеках.
– Так вы… не оттуда? – Он кивнул в сторону фабрики.
– Нет, я не оттуда… Слушай, ты, может быть, голодный? – Фридрих сказал первое, что пришло в голову, но увидел, как у мальчишки дрогнуло лицо. – У меня вот тут булка есть. Хочешь? – Он расстегнул ранец.
Мальчишка отвернулся.
– Ты бери!
– А вы… как же?
– Бери, бери!
Мальчишка робко протянул руку, взял булку и откусил сразу такой большой кусок, что Фридрих засмеялся.
– Тебя как зовут?
– Фридрих.
– О, тезка значит! Слушай, тезка, ты часто сюда приходишь?
– Прихожу… иногда.