Раздолину он всегда завидовал. Завидовал легкой раздолинской походке, небрежности в разговоре с девчатами, независимости со старшими. За заработками Володька никогда не гнался, равнодушно выполнял любую работу, даже самую невыгодную, но в деньгах, видимо, не нуждался. На заводе он был всегда в замасленном своем пиджаке, но курил не махорку или «Север», как другие, а «Казбек». Раза два Звонцов встречал его на улице прекрасно одетым в компании с красивыми девчонками и потом, когда Раздолин исчез с завода, не мог понять причин, заставивших такого делягу поехать на целину. И в цехе тот не был никогда активистом. Видно, в самом деле, чужая душа — потемки.
— Нет, такую встречу надо бы отметить, как ты, Николай? — Раздолин вытащил из кармана кожанки коробку «Казбека» и щелкнул зажигалкой.
— Что ж, я не против, — смутился Звонцов, — да и причитается с меня вроде…
— Вот за это люблю! — Володька хлопнул его по плечу. — Значит, замётано?
За водкой сбегал все время молчавший Николай. Пристроившись в шахматном павильоне, который ремонтировался вот уже месяца два и был завален свежим тесом, приятели по очереди приложились к «блондинке», как называл водку Раздолин.
— А ты чего тут делал? — поинтересовался Николай. — Может девчонку поджидал, а мы тебе помешали, а? Так ты это самое, не стесняйся.
— Да нет, я так просто зашел, что-то тошно стало одному.
— Как, одному? — удивился Раздолин. — Что тебе пойти что ли некуда? На заводе столько дружков, да и девчата тоже будь-будь! Или ты такой гордый, что и смотреть на них не желаешь?
То ли от жалости к себе, появившейся после выпитой водки, то ли из признательности к Раздолину, который встретил его, словно хорошего приятеля после долгой разлуки, и именно тогда, когда ему больше всего не хотелось оставаться одному, Петр выложил Володьке и Николаю все, что за последнее время накопилось у него на душе. Раздолин слушал Звонцова, сочувственно кивая головой, иногда вставлял слово, другое и Николай.
Нет, в этот вечер Звонцову определенно повезло: у него появились настоящие друзья. Ему очень хотелось расспросить Раздолина о его работе на целине.
Интересна, по какой специальности он там работал?
…А специальностей у Владимира Раздолина было две. Первая была указана в его трудовой книжке — токарь пятого разряда. О второй же специальности, так же, как и о втором имени — «Доля», знали немногие. Этой второй специальностью Раздолина были кражи. «Творческий» метод «Доли» был четок и прост. Вместе с напарником Раздолин обходил дома, выбирал отдельные квартиры и звонил в дверь. Когда ему открывали, он спрашивал какую-нибудь несуществующую фамилию, делая вид, что разыскивает друга, а если на звонок никто не отвечал — в ход пускалась отмычка.
«Доля» часто менял районы своей деятельности, применял разнообразные приемы, чтобы не привлекать к своей особе внимания работников уголовного розыска.
В одном месте он брал деньги, в другом — одежду, которая потом сбывалась через проверенных перекупщиков, и до поры, до времени все обходилось благополучно.
Но однажды удача изменила ему. Раздолин решил рискнуть и зарвался. Перед концом месяца цех выполнял срочный заказ, и целую неделю токари работали сверхурочно. От последней «выручки» давно уже ничего не осталось, а Володька привык жить на широкую ногу. Поэтому, едва дождавшись первого свободного вечера и прихватив с собой Витьку, постоянного своего подручного, Раздолин отправился на промысел. В одном из новых, видимо, недавно заселенных домов на его звонок дверь открыла молоденькая, просто одетая девушка, по-видимому, домашняя работница. Володька хотел уже вежливо извиниться и уйти, но его внимание привлекла богатая обстановка квартиры.
Секунду поколебавшись, Раздолин отодвинул девушку плечом и вошел. Витек последовал за ним. В двух просторных комнатах никого не было, и «Доля» уже хвалил себя за инициативу, вынув из письменного стола увесистую пачку сторублевок, когда невнятный вскрик Витька, оставшегося с домработницей в прихожей, привлек его настороженное внимание.
Из кухни, откуда, видимо, вышла девушка и куда Володька не удосужился заглянуть, мягко ступая лапами по навощенному паркету, вышел здоровенный пес и, лениво обойдя Витьку, улегся на резиновом коврике у' двери, отрезав путь к отступлению.
О том, что произошло дальше, Раздолин вспоминать не любил. Пес не обратил никакого внимания ни на его заискивающие уговоры, ни на перепуганную всем происходящим девчонку, которая тщетно пыталась оттащить его от двери, и молча щерил громадную пасть, зубастую, как у акулы.