— Я мужчина, — Амир грозно потряс сжатыми кулачками.
— Значит, слушай и не перебивай, а то до утра не управимся. Многие приняли новую веру и скрывали её от мусульман. Замечательный человек был Наштаки аль-Дарази, но, когда арабы отовсюду кинулись преследовать нас, он оробел и выдал этим шакалам, где прятались люди. Друзы долго и отважно сражались — выжившие скрылись высоко в горах и назвали себя муахиддун, что означает «верующие в единого Бога».
— Пап, второй слуга халифа тоже нас предал?
— Хамза, сынок, был родственником пророка Мухаммеда. Великий и мудрый, он подарил нашему народу главное сокровище, святые книги, в которых завещались откровения — познавать истину, стремиться к духовному совершенству и поклоняться Богу. Хамза, сынок, — Мансур понизил голос до шёпота, — не умер…
Мансуру припомнились нынешние неприятности, и он задумался.
— Что с тобой, папа? — поторопил, не выдержав, Амир.
— Есть вещи, которые нельзя рассказывать. Исполнится тебе пятнадцать лет — сам решишь, знать их, или нет. Даст Бог, станешь верующим друзом, тогда и познаешь тайны нашего народа. Твой папа сторонился религиозной жизни, поэтому ему дозволено знать о вере самую малость. Вполне вероятно, мои представления не совсем правда. Нам, горцам запрещено рассказывать о себе — не только чужакам, но и непосвящённым муахиддун. Тем, кто мало интересуется верой, лучше знать о ней поменьше. Дедушка, даже когда молится, не произносит ни звука, чтобы никто не услышал. Не положено слышать молитву ни мне, сыну его, ни тебе, внуку. Никому. Ладно, есть ещё удивительная история. О шейхе и волке. Хочешь?
— Давай… быстрее, — согласился Амир, пока отец не передумал.
— В далёкие времена в друзской деревне Шампс жил шейх аль-Кабир. Был он славным праведником, строго соблюдал законы, не брил бороды и усов. Держал пчелиные пасеки, мёд не продавал — лишь иногда обменивал на еду. Жил скромно, как и подобает истинному муахиддину.
Вообще то, аль-Кабир был настолько благочестивым, что не женился. Вовсе не потому, что никого не любил, как раз наоборот. Любил он всех жителей деревни от мала до велика. Но не хотел искушений. Находиться ближе к Богу и душой, и телом — вот что хотелось святой душе.
Любил людей шейх и уважал. И люди уважали и любили шейха. Идёт, бывало, праведник по деревне, мелюзга на дороге, примерно, такая, как ты, в пыли возится. Подойдёт, присядет рядом с ними в пыль и поведёт беседу. Серьёзную, будто со старцами. О делах, о здоровье спросит, благословит, заодно гостинцами одарит. Всегда, куда бы ни шёл аль-Кабир, в кармане медовые сладости водились.
Процветает деревня, где святой человек живёт. Едва неприятность у кого-нибудь, хоть духовная, хоть бытовая или телесная — сразу к шейху на поклон. Мудрец и научит, и рассудит, и вылечит. Что решит, так тому и быть. Рассказывают, какой-то феллах, землепашец, остался недоволен советом шейха и помчался в город к мирскому судье. Тот, выслушав бедняка, спросил, из какой он деревни. Узнав, что из Шампса, пристыдил: «Глупый ты феллах, в твоей деревне живёт великий шейх аль-Кабир. Возвращайся-ка к себе в Шампс и сходи к нему на поклон. Как рассудит, так и поступи».
Вернулся феллах в деревню, склонил голову перед шейхом, повинился. И стало так, как повелел благочестивый.
Прослышал как-то шейх, что супруги Ахмад и Зара живут в раздоре, да ещё разводиться надумали. Развод у нас, у муахиддун, самое недостойное дело. Понимаешь? Не принято это, хоть умри… Но не запрещено.
Отправился аль-Кабир в дом Ахмада и Зары. Встретили они шейха, как бесценного гостя. Не знали куда усадить, чем угостить. Кофе душистый заварили, сладости-фрукты на стол подали. Принял их заботу аль-Кабир, уважил хозяина с хозяйкой, кофе выпил, лакомства отведал, поблагодарил. И говорит Заре: «Сходила бы ты, женщина, к соседке на часок-другой, я пока с твоим мужем потолкую». Зара без лишних слов вышла.
Спросил старец Ахмад: «Правда ли, человек, что ты жену родителям возвратить хочешь?».
— Правда, шейх, на то единственная причина. Не может она детишек рожать, нужно мне взять другую.
— Любишь ли ты Зару, Ахмад?
— Безмерно люблю, шейх.
— Хорошая ли она жена? Заботится ли о тебе? Содержит ли дом в порядке? Готовит ли пищу для тебя?
— На все вопросы, мудрейший, у меня ответ — да.
Пригладил шейх седую бороду, крепко задумался. Когда же вернулась Зара, отослал Ахмада к соседу, стал ей задавать вопросы.
— Знаешь ли ты, Зара, почему муж тебя к родителям отправить желает?
— Знаю, шейх.
— Любишь ли ты мужа, заботишься ли о нём?