— Или я не расслышал? Как так? — переспросил шейх, — вместо одной стены Самир возвёл две? У нас, друзов, вообще не принято городить заборов.
— Первое оскорбление состояло в том, что Самир вообще затеял строительство. Неужто гнушался видом моего дома и моей семьи? Или решил, что я побрезговал им? Может, посчитал меня человеком без чести, лгуном или вором? Ну? Пусть признается! Пусть скажет!
— Шакур, — перебил разгневанного мужчину аль-Кабир, — в чём заключается первое оскорбление, я понял. Переходи ко второму.
— Второе, как раз, в том, что алчный сосед построил ограду на земле, принадлежавшей мне по наследству. Границу между подворьями Самир перенёс, отхватив себе полосу, шириной чуть ли не в полметра и длиной в двадцать метров! Шейх! Рассуди! Не вор ли этот человек? Разве не украл он у моей семьи?
— Шакур, будь добр, сходи и позови ко мне Самира. Сам же побудь снаружи.
— Говори, Самир, — продолжил беседу шейх, нахмурив брови, — зачем построил стену раздора между соседями?
— О многомудрый! Никогда и никого не хотел этим оскорбить — тем более, такого соседа, как Шакур. Думал я себе так — понимает ли досточтимый потомок рода Якубальдина, что у меня взрослеют три дочери? У него же три сына подрастают. Согласись со мной, шейх аль-Кабир — ведь ты ревностный блюститель законов — негоже, чтобы пацаны его днями пялились в окна моего дома. Да и дочки мои, дуры молодые, что скрывать, тоже глаз с парней не сводят…
— Иди, Самир, позови Шакура в дом.
Теперь, когда оба соседа предстали перед шейхом, он продолжил дознание.
— Производил ли ты, Самир, замеры перед постройкой?
— Нет, но граница и без того известна, зачем заново мерить.
— А ты, Шакур, проверил на сколько вторгся Самир в твой двор?
— Да, шейх, мне точно известно, где пролегала граница.
Запустил аль-Кабир руку в бороду, подумал и отправил соседей за документами. Мальчишку Абдаллу послал к себе домой за мерным инструментом и картой деревни. А когда все вернулись, лично приступил к замерам. Вскорости выяснилось, что Шакур ошибся, учтя толщину стены. Самир действительно нарушил границу, но лишь на пять сантиметров, прибрав в целом квадратный метр соседской земли. Это было не мало, но и не много.
— Думается мне, любезные соседи, — заявил шейх, — что не стоит рушить стену из-за такой малости, как квадратный метр, но для порядка Самиру всё-таки придётся возместить потерю Шакуру.
— Шакур, — повернулся аль-Кабир к потерпевшему, — согласен ли ты принять выплату и тем завершить спор?
— Согласен, — кротко ответил Шакур, склонив голову.
— Но известна ли тебе причина, по которой Самир решился посягнуть на добрососедские отношения?
— Просвети, мудрейший.
Рассказал ему шейх быль о трёх сыновьях и трёх дочерях соседей. Напомнил о семейной чести, скромности и чистоте помыслов. И как только праведник закончил сказ, Шакур, не выдержав, прослезился и сразу же отказался от выкупа. Затем обнял соседа и троекратно расцеловал в знак примирения.
Так шейх предотвратил не только вспыхнувшую трагедию, но и кровную месть…
Мансур задумался. Прав Соломон, великий царь Израиля, сказав: «Что, было, то и будет, и что творилось, то творится, и нет ничего нового под солнцем». Снова припомнились Мансуру события месячной давности, случившиеся в деревне.
Как горящая спичка в мгновение ока воспламенит остальные, так между двумя уважаемыми семьями вспыхнул конфликт, вражда из-за безделицы — пустого слова. Дошло до потасовки, и ночью один из домов обстреляли. Чего-чего, но «огнестрела» в деревне уйма. Каждый второй мужчина носил мундир полиции, армии или ШАБАК. В результате столкновения у нападавших одиннадцать легко раненых, у оборонявшихся — разбитые окна и выщербленные стены. Раненых привезли в клинику, и врачи, как положено, сообщили в полицию. Уголовное дело открыли формально, ведь друзы в свои разборки не посвящают чужих. Было, кому вмешаться. В каждом из родов хватало влиятельных офицеров силовых ведомств. Все с тревогой ожидали следующей ночи.
В полдень в Народном доме собрались шейхи обдумать возможность примирения. Друзы народ горячий, и потому пути преодоления ссор давно сложились — одна или обе враждующие стороны обращаются к посреднику, или посредник поочерёдно взывает к каждой. Отправили посыльных с требованием направить глав семейств для переговоров. Категоричные, но вежливые отказы предвещали Хорфешу затяжную братоубийственную войну. Шейхи и деревенский мухтар[12] до сумерек пытались отыскать выход, когда дверь неожиданно отворилась. На пороге стоял Посвящённый, шейх Надим, семь лет не покидавший своего дома.