Вокруг виселиц собрались не только офицеры английской эскадры, но и вся знать Венеции. Город был давно лишен столь интересного зрелища, и только эскадра Ост-Индской компании предоставила горожанам почти забытое развлечение. У каменной стены каземата стояли строем моряки «Диссекта». Андреа обвел толпу глазами в надежде увидеть Топо. Но его не было. Юноша до последней секунды надеялся, что они с другом что-нибудь придумают. По обе стороны от капитана встали стражники и чуть позади священник. Впереди с важным видом стал человек в черном камзоле, с толстой золотой цепью на шее. В руках он держал два серебряных весла — символ адмиральской власти. Андреа поймал себя на мысли, что он смотрит на это все с отстраненным любопытством, словно на казнь привели не его.
На фоне моряков выделялись две фигуры, стоящие с высоко поднятыми головами. Это были Травалини и Мокей. Врач, увидев Андреа, помахал ему рукой. Выстроенные в полукаре барабанщики взяли в руки палочки, и раздалась дробь, видимо, для того чтобы придать зрелищу особую торжественность. Священник, выйдя на середину площади, начал длинную и скучную проповедь о преступлениях на морях и о врагах мира — пиратах. Андреа, слушая святошу, вдруг подумал, что он зря так и не стал пиратом, настолько далека от него была и продажная мораль судей, и фарисейские рассуждения священника, и пышная мишура казни.
Поп окончил, и на трибуну, сооруженную напротив виселиц, поднялся тучный мужчина. Судя по знакам различия на военном камзоле, это был глава английской эскадры. Он поклонился группе знати, стоящей чуть в стороне, скорее всего городским властям. Дождавшись ответного поклона, англичанин развернул свиток, который ему подал человек в черной мантии. Это был текст приговора.
Андреа не вслушивался в слова, он все еще надеялся, что придумает, как остановить казнь, добиться если не справедливости, то хотя бы возможности спастись. Зачтение приговора время от времени прерывалось громкими возгласами со стороны знати, возмущенной кровавыми злодеяниями капитана Андреа Амалфийского и экипажа «Диссекта». Приговор был в итоге зачитан. Всех расковали и подвели к виселицам. Видимо, желая произвести наибольший эффект, приговоренных решили казнить одновременно, благо палачей, а ими были моряки английской эскадры, хватало.
— Стойте! — Андреа нашел в себе силы. — Я имею право на последнее слово.
— Имеете, имеете, — с гадкой улыбкой произнес командующий. — Говорите!
— Я… — начал Андреа.
— Достаточно, слово вы уже сказали, — оборвал его англичанин.
Он был очень доволен своей шуткой и громко рассмеялся, глядя на знать и ожидая от них поддержки. Но почему-то шутку не оценили. Толпа молча и хмуро смотрела на англичанина.
Командующий поднял руку с платком, чтобы отдать последний приказ, но тут над площадью раздался громогласный голос:
— Немедленно прекратить! Именем святой церкви!
На площадь в сопровождении двух английских офицеров стремительно вошел человек в одежде монаха-бенедиктинца. Конечно, это был аббат Джанкарло Марео.
Джанкарло подошел к командующему и стал говорить ему что-то, но Андреа с возвышения эшафота не мог разобрать слов. Сердце радостно забилось, казалось, что спасение пришло в последнюю минуту. Но слова аббата англичанина не убедили. Он жестом отдал приказ, и те офицеры, которые сопровождали Марео, взяли аббата за руки и попытались увести с площади. Джанкарло, несмотря на годы, ловко увернулся, выхватил откуда-то из складок одеяния маленький предмет и поднес его к губам Раздался резкий, режущий уши свист. Андреа опять показалось, что он смотрит спектакль, далекий от реальности и от понимания.
Свист оборвался, но тишина не вернулась на площадь. Дробный рокот донесся со стороны города. Никто не успел даже предположить, что происходит, как на площадь ворвались около пятидесяти всадников. Были они странного, скорее даже сказочного вида. Облаченные в длинные, почти до пят, кольчуги, надетые под черные плащи с белыми восьмиконечными крестами на груди. Такие же кресты украшали большие щиты каждого из всадников. Лица их скрывали маски, прикрепленные к округлым шлемам. Кони, словно они неслись по мягкому газону, не скользили и не спотыкались на бугристой брусчатке плаца. Вооруженные всадники влетели на площадь и, не раздумывая, метнули копья в солдат, охраняющих приговоренных. С воем и хрипами упали первые жертвы. Андреа понял, что он свободен, и, словно окрыленный великой силой, вырвал копье из ближайшего трупа и кинулся через площадь туда, где офицеры еще держали за руки Марео. Двумя страшными ударами он освободил Джанкарло и прокричал: