Их разговор начинал беспокоить ее. Она теребила сумочку, избегая его взгляда.
— Я всегда видела, — тихо проговорила она.
— Не совсем. Не так, как в последние несколько недель. — Он, слегка улыбнувшись, поднес сигарету к губам. — Любопытно, что стоит за этим внезапным желанием дотронуться до меня?
Глаза ее метнули зеленые искры.
— Я живой человек, — ответила она едва слышно.
— Черта с два. Ты никогда ни к кому не прикасаешься, ни к женщинам, ни к мужчинам. Я сразу это заметил. Ты очень разборчива.
— Я ведь не знала матери, — напомнила она. — А отец никогда не проявлял внешне своих чувств, хотя мы были с ним близки.
— Я не жду объяснений, я просто хочу знать, почему тебе нравится касаться меня.
Она судорожно стиснула сумочку. Может быть, если бы все было гладко с самого начала…
— Спрашивается, какого черта я затеял этот разговор, — сказал он, подняв глаза к потолку. — Ты все еще хочешь смотреть балет или, быть может, поедем домой? Возможно, Хосито уже приготовил ужин. — Усы дрогнули в улыбке. — Пива, что ты привезла, хватило ненадолго. А больше ничего за целый день я не ел.
— Джон, ты даже не завтракал? — ужаснулась она.
— Не было времени. Проклятая машина сломалась, да и дождь собирался пойти. Когда мы все закончили, я бросился домой, принял душ, побрился и переоделся к театру.
— Почему ты мне не сказал об этом? Ничего бы не случилось, если б мы пропустили спектакль, уверяю тебя. Идем, пока ты не умер с голоду и мне не пришлось выволакивать тебя отсюда за ноги.
— Это может навести на весьма любопытные размышления, — заметил он.
Все вошло в привычную колею — ей снова было легко смеяться и подшучивать над ним.
— Мне всегда везет. Какой-нибудь из моих читателей непременно увидит нас и решит, что я обыгрываю сюжет следующей книги. — Она заговорщически понизила голос:
— Тащу мою самую последнюю жертву к могиле после того, как нанесла ей смертельную рану каким-нибудь необыкновенным оружием, определить которое невозможно.
— Как той сосулькой в «Скрипучей башне»? — ухмыльнулся он.
— То была огромная сосулька, — напомнила она, зловеще улыбнувшись. — Ее никак нельзя было выявить, не было никаких следов, только большое мокрое пятно на рубашке жертвы. Помнишь?
— Которое твой неустрашимый сыщик Мэт Мак-Дункан сразу же заметил. И как только он обнаружил мокрое пятно на жакете одного из подозреваемых, он тут же понял, кто преступник.
Она весело рассмеялась.
— Я боялась, что это будет слишком очевидно, но читатели проглотили.
— Поклонники, как правило, снисходительны, — заметил он. — Я и то простил тебе нелепое замечание насчет того, что Мак-Дункан печатает на машинке, где не хватает пяти клавиш, потому что он, видите ли, никогда не пользуется этими буквами.
Они направились к машине, ускорив шаг, когда упали первые крупные капли дождя. Он заботливо усадил ее на переднее сиденье.
— Прости, Джон, — сказала она, все еще продолжая смеяться, — но ты и в самом деле мастер использовать технику до последнего.
Он сел рядом с ней, завел мощный мотор и выехал на шоссе, уверенно ведя машину рукой опытного гонщика, каким он и был в ранней молодости.
— Старые привычки застревают надолго, дорогая, — сказал он. — Когда мы поселились вместе с отцом и начали бурить нефть, нам пришлось пользоваться временным оборудованием, чтобы не вылететь в трубу, и держать машину в сарае вместе с проволокой и шпильками для волос.
— А теперь ты можешь позволить себе иметь «феррари» и «роллс-ройс», — сказала она и, улыбнувшись, добавила:
— Держу пари, ты скучаешь о былом.
Он зажег сигарету.
— Ты права. — Откинувшись на спинку сиденья, он неторопливо вел машину. — У меня было время ездить верхом каждое утро, как это делали мы с тобой на прошлой неделе. — Он бросил на нее взгляд.
— И направлять заблудившихся туристок в кишащие змеями бараки, — добавила она, рассчитывая вовлечь его в шутливую полемику. Он коротко рассмеялся.
— Ну, положим, она сначала поддалась на обман…
— Пока ты не упомянул про десятифутовых змей и дом, где некуда деваться от незаконных детей…
— Немало женщин побывало в моем доме, — признался он. — До того, как я женился на Эллен.
Она беспокойно заерзала на сиденье.
— А потом? — Ей не хотелось говорить о его жене.
— Мадлен, мне в сентябре стукнет сорок. — Голос был непривычно серьезный. — Бизнес отнимает фактически все время, а мне иногда надо и поспать. Именно это я имел в виду, когда говорил о ностальгии по прошлому. Денег было мало, но зато была уйма свободного времени.
— Ну вот, заговорил как Мафусаил, — проворчала она, окинув взглядом его могучую фигуру. — Бог мой, да ты можешь дать сто очков форы всем своим вице-президентам.
— Вот тут ты ошибаешься, — ответил он. — У большинства из них есть дети, а общение с ними позволяет им сохранять активность. — В голосе зазвучали горькие нотки.
Повернув голову, она пристально смотрела на его четкий профиль.
— Тебе хочется иметь детей? — неожиданно спросила она.
— Как ты думаешь, кому я оставлю Большую Сабину и «Дуранго-ойл» после смерти? — Он въехал в подземный гараж дома, где находилась его хьюстонская квартира. — Моему кузену? — добавил он, бросив на нее недобрый взгляд.
Она отвела глаза.
— Значит, тебе следует жениться. — От этой мысли ей стало не по себе. Джон с женой, с детьми…
Он мрачно рассмеялся.
— Очень свежая идея. Можно даже составить такой контракт: икс долларов в обмен на женское тело и ребенка мужского пола.
— Прекрати! — Ее передернуло от его циничности. — Ты так хладнокровно об этом говоришь.
— Вполне допускаю. — Он запарковал машину и выключил мотор. Лицо его в полумраке гаража казалось еще жестче. — Если я стал циником, то только потому, что таким меня сделала жизнь. — Он взял прядь ее золотых волос, выбившуюся из прически, и притянул к себе. — Я тебе как-то говорил, что готов платить за свои желания. Это правда, но все имеет свои границы. Я не могу платить женщине за сына — дети должны рождаться от любви.
— Ты неисправимый романтик, — улыбнулась она.
Он хмуро взглянул на нее.
— А ты сама никогда не хотела иметь детей? Она отвернулась. Вопрос задел ее.
— Я уже стара для этого, — ответила она сухо.
— В двадцать семь лет?! — воскликнул он. — Господь с тобой, женщины рожают и в сорок. — Он задумался, нахмурив брови. — Слишком большая ответственность, так? Ты можешь порвать с мужчиной, если захочешь, но отказаться от ребенка — никогда.
Она смущенно улыбнулась.
— ТЫ ведь знаешь меня.
— Не так хорошо, как хотелось бы, и не с той стороны, с какой бы хотелось. — Глаза его неожиданно загорелись.
— С какой стороны? — вырвалось у нее. Но он отвернулся и вышел из машины, так ничего и не ответив.
— Ты действительно боишься секса? — по-прежнему не глядя на нее, спросил он, когда они шли к лифту.
Вопрос шокировал ее. Она недоуменно подняла на него глаза.
— Боюсь? — переспросила она, передернув плечами под ажурной золотистой шалью. — Право, не знаю. Однажды я попыталась, ты ведь знаешь, и сильно обожглась.
— Да, он причинил тебе много боли.
— Для него это было всего лишь развлечение, — сказала она, с горечью мысленно возвращаясь к событиям двухлетней давности. Поежившись, она плотнее закуталась в шаль. — Я была по уши влюблена, впервые в жизни. Или, может быть, мне казалось, что я влюблена. Но теперь-то я неуязвима. Спасибо Аллену, он много для этого сделал.
— Ничего он не сделал. — В серебристых глазах вспыхнул огонек.
Они вошли в лифт, и он резко нажал кнопку.
— Ты всю жизнь собираешься прожить так, как ты живешь? — спросил он, не сводя с нее горящего взгляда.
Зеленые глаза широко раскрылись.
— А как я живу?
— Одна.
Она прислонилась к стенке лифта.
— Но ты ведь тоже один.
— Не всегда, — произнес он многозначительно.
— Я не верю в случайные связи. Я никогда бы не пошла на это из любопытства или же ради удовлетворения физиологических потребностей.