— Прекрасно знаешь почему, моя рыжеволосая колдунья. — Он наклонил голову, и рот его жадно и властно приник к ее раскрывшимся губам.
Она шевельнулась в кольце его рук и изо всех сил прижалась к нему, обняв за шею, пока он целовал ее мягкий податливый рот. Она слегка вскрикнула, когда он, забывшись, зубами задел нижнюю губу. Он поднял голову, глаза блуждали, дыхание было тяжелым, как после бега.
— Я, кажется, сделал тебе больно, — пробормотал он виновато.
— Ничего-ничего, неважно. — Она снова потянулась к нему. — Не бойся, делай мне больно…
Пальцы ласкали ее шею, пока он целовал ее, медленно, осторожно проникая языком в желанную сладостную глубину ее рта. Она напряглась, почувствовав его твердые пальцы у выреза платья, однако они не сделали попытки проникнуть дальше. Они только дразнили, лениво двигаясь вдоль выреза и мучая ее плоть, пока она не выгнулась всем телом ему навстречу с легким стоном.
— Что-нибудь не так? — спросил он сердито. Она спрятала лицо у него на плече, дрожа от желания, которое он так легко вызвал.
— Джон, ласкай меня, пожалуйста… — прошептала она.
— Так, Ласочка? Так тебе нравится? — Голос его прерывался от волнения, а пальцы с невероятной нежностью скользили вдоль высокой линии груди, прикрытой лишь тонкой тканью.
Она застыла, вздрогнув от непривычной ласки, на которую сама напросилась, и впилась пальцами ему в шею от бури эмоций, вызванной этим возбуждающим прикосновением.
— Взгляни на меня, — нетерпеливо прошептал он. — Ну, взгляни же…
Она подняла на него глаза, и он со всей ясностью увидел, какое пылающее неистовство он породил в этом стройном теле.
— Какой-то фейерверк, — сказала она, голос сбивался, как и дыхание.
— Значит, ты это ощущаешь так? — проговорил он тихо, затем взял ее тонкую руку и приложил к своей груди. — Дотронься — и увидишь, что произойдет со мной.
Пальцы не сразу справились с пуговицами, но наконец она расстегнула рубашку. Жадным взглядом она окинула его широкую бронзовую мускулистую грудь.
— Ради всех святых, ласкай меня. — Он прижал ее ладони к своей теплой, слегка влажной коже.
Она смотрела на него, завороженная радостью, которая проступала в каждой черточке его сурового лица, когда ее длинные пальцы щекотали его кожу, прочесывали густые волосы, гладили тугие мышцы. Ни разу в жизни ей не хотелось дотронуться подобным образом ни до одного мужчины или же ощутить под руками его мускулы и кожу. Но упругое тело Джона притягивало своей великолепной силой, ей нравилось все — его поджарость, бронзовый загар и даже запах.
Она почувствовала, как он неожиданно вздрогнул, и в глазах ее сразу же отразилось недоумение.
— Ты удивлена? — спросил он, прижав ее руки еще сильнее к себе, и стал, едва касаясь, целовать ее рот, глаза, нос, уголки губ. — Но ведь то же самое происходит и с тобой, когда я тебя ласкаю.
— Да, — ответила она. — Но ты ведь мужчина…
— А мужчины не должны показывать своих чувств, так? — Он отодвинулся, чтобы поглядеть на нее, — голова ее покоилась в изгибе его руки. — Я совершенно теряю рассудок от твоих прикосновений, — сказал он тихо. — И не в состоянии скрыть это. Не могу описать, как ты действуешь на меня.
Она следила за ним глазами, полными нежности и желания, а тело находилось в тревожном нетерпеливом ожидании.
— Я ощущаю то же самое с тобой, — застенчиво призналась она.
Он внезапно помрачнел.
— А с ним? С ним было так же? — спросил он.
Он имел в виду Аллена, и нотка ревности в его низком голосе поразила ее.
— Нет, — сказала она. — Ничего подобного. Я вообразила, что влюблена в него, Джон, но я никогда по-настоящему не хотела его. Может быть, именно потому мне было так мучительно… — Она отвернулась, чтобы скрыть внезапно выступившие слезы. — Я была такой дурой! — воскликнула она, ударив его по груди ладошкой. — Такой слепой безмозглой дурой.
— Ну-ну, успокойся, — прошептал он, прижимая ее к себе и укачивая, словно испуганного обиженного ребенка. — Прости, я не хотел этого сказать. Я бы никогда не посмел причинить тебе боль, ни душевную, ни физическую. — Он целовал ее волосы. — Как бы я хотел знать тебя раньше, как бы я хотел, чтобы в первый раз… это было со мной, — » — произнес он, еще сильнее сжимая ее в объятиях. — Я бы сумел сделать из этого настоящий праздник.
Она покорно прижалась к нему, чувствуя себя спокойно и уютно в его крепких руках и наслаждаясь исходившей от них нежностью.
— Ты так добр со мной, Джон Дуранго, — прошептала она. — Я… я люблю тебя.
— И я тебя… тоже, — ответил он, помолчав, как бы с трудом произнося слова, будто никогда раньше этого не делал.
Скорее всего, именно так и было — женщины интересовали его лишь с одной стороны, и это, конечно, была не любовь.
Она вдруг рассмеялась едва слышно.
— Наконец пришло время признаний? — В ее голосе звучала легкая ирония. Он рассмеялся в ответ.
— Похоже на то.
Снова уронив голову ему на руку, она с ленивой улыбкой поглядела на него.
— Почему бы тебе еще раз не поцеловать меня?
Медленным завораживающим движением он провел пальцем по ее шее, шелковистому контуру грудей, следя за непроизвольной реакцией ее тела на эту чувственную ласку.
— Потому что я терпеть не могу делать что-либо вполсилы.
Он долго смотрел на нее, лицо вдруг стало серьезным и жестким.
— Мы когда-нибудь непременно будем вместе, — заявил он, лаская ее снова, но теперь несколько иначе, и внимательно наблюдая за ней. — Понимаешь? Совсем вместе. Мы слишком возбуждающе действуем друг на друга, чтобы все это происходило от случая к случаю.
— Но только… не сейчас, — умоляюще попросила она.
— Конечно же, не сейчас, дорогая, не сегодня. Я едва стою на ногах, а завтра самолет в семь утра. Как-нибудь потом.
Наступила пауза, и она посмотрела ему в глаза.
— А что будет после? — спросила она беспокойно.
— Не стоит загадывать. Она прижалась к нему.
— Я не хочу снова терять тебя, — тихо сказала она.
— Это исключено, — отрезал он резко, и тут же она оказалась лежащей на спине на диване, а он сел рядом, подложив руки ей под голову. — Я этого просто не допущу, Мадлен.
Ее дыхание участилось.
— Ты не часто называешь меня по имени.
— Ласочка тебе подходит больше. — Сильные теплые руки скользнули ей под спину и расстегнули молнию платья до талии.
— Джон… — запротестовала она, ухватив его за жесткие пальцы, когда он попытался спустить платье с плеч. — Я ничего не ношу внизу, — добавила она шепотом.
— Я заметил, — ответил он, усы дрогнули в дьявольской усмешке.
— Но ты ведь сам сказал, что не любишь ничего делать вполсилы, — напомнила она.
— Может быть, у меня открылось второе дыхание. Пусти. — Он убрал мешающие ему пальцы и, не давая ей отвести глаза, спустил платье до самой талии. Он посмотрел на нее, и взгляд этот она ощутила всем своим существом. У нее закружилась голова от его немигающих глаз, от того выражения, с каким он изучал каждую линию, каждый изгиб ее нагого тела.
— И какую же оценку ты мне ставишь?
— Ты такая красивая, — задыхаясь от нежности к ней, проговорил он. Он взглянул ей в глаза и, обняв ее одной рукой, коснулся другой ее обнаженной кожи. Она вздрогнула, задохнулась от неожиданного прикосновения. — Не бойся, — уговаривал он, нежно касаясь пальцами мягких медово-золотистых изгибов высоких твердых грудей. — Мы ведь так давно с тобой знакомы.
— Но ты никогда не делал ничего подобного, — прошептала она, едва дыша.
— Но я всегда хотел именно этого. Он наклонился, чтобы ощутить губами эту упоительную кремовую плоть. Она застонала и невольно схватила его за волосы, пытаясь решить, то ли ей оттолкнуть его, то ли прижать.
— От тебя пахнет розами, — пробормотал он, рука снова скользнула под спину, чтобы притянуть ее к своим жадным губам. — Розами, медом и вкуснейшими конфетами. Боже, Ласочка, я могу съесть тебя!