Три дня, что они провели в Йорке, Эдрик исподволь подводил Робина к решению примкнуть к принцу Ричарду.
– Тут и думать особенно нечего, – говорил он за завтраком, обедом или вечером за перевязкой Робина, – до Скарборо от Йорка рукой подать. Домчались бы в один миг, нашли корабль, день в море – и вот вы во Франции. Мало ли рыцарей в окружении принца Ричарда? Никто из них не считает службу принцу изменой английской короне. Да и что вы собираетесь делать, если отвергнете совет графа Лестера? Вы же не сможете вечно скрываться от поганого сэра Рейнолда! А к королю Генриху в Лондон я вас сам не пущу! Что я отвечу графу Альрику, когда он спросит меня, почему я не сберег его сына и наследника?
Робин слушал, но ничего не говорил в ответ. Лишь когда воркотня Эдрика особенно утомила его, он спросил:
– Эдрик, ты помнишь мятеж, в котором участвовал мой дядя? Мне тогда только-только минуло шесть лет, но ты-то должен помнить!
– Что из тех событий вас интересует, лорд Робин?
– Чем все закончилось.
Порывшись в памяти, Эдрик хмыкнул.
– Для вашего дяди – вы знаете чем. Его союзника – графа Норфолка – отправили в изгнание, в котором он и скончался. Их земли король забрал под свою руку, чтобы получать от них доход, правда, потом часть вернул. Некоторые замки Генрих приказал срыть – одни до основания, в иных повелел разрушить укрепления, оставив дома.
– А что стало с принцами? Они разделили заточение с моим дядей или изгнание с графом Норфолком? – с усмешкой спросил Робин.
– Сами знаете, что нет, – рассердился Эдрик, понимая, к чему клонит его воспитанник. – Они помирились с отцом, и Генрих простил сыновей.
– Ну так и я о том же, – спокойно сказал Робин. – В мятеже против короля рискуют не принцы, а те, кто их поддерживает. Если Генрих затеет примирение с Ричардом, они помирятся, а я положу голову на плаху уже как бесспорный изменник.
– Если дело дойдет до очередного замирения короля с Ричардом, вы всегда успеете скрыться от гнева Генриха.
– Я и так скрываюсь, – с усмешкой возразил Робин. – Отличие только в одном: сейчас моя вина ничем не доказана, а примкнув к Ричарду, я докажу ее сам.
Эдрик для видимости оставил его в покое, но только для видимости. Он решил дать Робину еще пару дней отдохнуть и подумать, а потом вновь подступиться к нему с уговорами, но планам Эдрика не суждено было сбыться.
Ночью, через три дня их пребывания в Йорке, всех, кто был в доме, – гостей, слуг, охрану – поднял с постелей громкий стук в ворота. Наспех одевшись и приказав девочкам оставаться в кровати, Робин и Эдрик поспешили во двор, где собрались слуги и ратники. Уже не стук, а настоящий грохот в окованные железом ворота возобновился.
– Именем шерифа Йоркшира, открывайте!
Эдрик показал глазами одному из ратников на второй этаж, и тот понял приказ без слов и помчался его исполнять. Старший ратник громко сказал:
– Это владение графа Лестера! Что вам понадобилось в доме моего господина, да еще глухой ночью?!
– Ваш господин вчера был взят под стражу по приказу короля Генриха. Граф Лестер заподозрен в участии в мятеже, до которых всегда был охоч! – раздалось в ответ.
– Тогда тем более что вам нужно, раз вы знаете, что графа здесь нет?
– У нас есть сведения, что в доме укрылись другие мятежники. Открывайте ворота, пока мы их не выломали!
– Здесь никого нет, кроме слуг и стражников.
– Тогда вам нечего бояться. Мы обыщем дом и уйдем, если в нем никого нет, кроме тех, о ком ты сказал!
Тем временем ратник, отправленный Эдриком на второй этаж осмотреться, вернулся и шепотом доложил, что за стеной отряд из полутора десятков ратников. Действительно ли они служат шерифу Йоркширу, он сказать не мог: в темноте ни на щитах, ни на доспехах разобрать гербы не удалось.
– Мне вообще показалось, что они без гербов! – сказал ратник.
– Есть потайной ход? – быстро спросил Эдрик, и когда и слуги, и ратники отрицательно покачали головами, с досадой воскликнул: – Что за непредусмотрительность!
На ворота обрушились новые удары: похоже, ночные гости отыскали бревно и воспользовались им вместо осадного орудия.
Не спускавший глаз с ворот Робин прекрасно понимал, что через несколько коротких минут они рухнут и ратники Лестера, которых было всего пятеро, быстро полягут от оружия тех, кто пытался сейчас ворваться в дом. Его захлестнула волна ярости: он устал убегать и прятаться. Если отбросить утверждения шерифа Ноттингемшира, его никто от имени короля ни в чем не обвинил. Вспышка гнева Генриха – недостаточная причина, чтобы устраивать на него облаву, как на мятежника и изменника. Эдрик, еще не придумав, что предпринять, хотел увести Робина в дом, но тот решительно высвободился из-под руки наставника.