– Простите, пожалуйста, – виновато произнес Виктор. – Мы думали, вы знаете. Надо было спросить мадемуазель Мальвину.
Миссис Малдун ухитрилась встать и, не ответив, направилась прямиком в кабинет.
– Там интересуются, дома ли фея, – сообщила миссис Малдун.
Профессор читал, сидя спиной к окну. Кабинет был освещен неярко.
– Кто интересуется?
– Близнецы из Мэнор-Хауса, – объяснила миссис Малдун.
– Но как?.. Но кто?.. – встрепенулся было профессор.
– Сказать, что ее нет дома? – предложила домоправительница. – Или вы сами скажете?
– Приведите их сюда.
Они вошли, слегка напуганные и по-прежнему держащиеся за руки, поздоровались с профессором, но когда он встал, попятились. Тот подал им руку, но они так и не расцепили пальцы, поэтому Виктория протянула в ответ правую руку, а Виктор – левую, после чего по приглашению профессора оба примостились на краешке дивана.
– Надеюсь, мы вас не отвлекаем, – заговорил Виктор. – Мы хотели повидаться с мадемуазель Мальвиной.
– Зачем вам понадобилась мадемуазель Мальвина?
– По очень личному делу, – сказал Виктор.
– Мы хотели попросить ее об огромном одолжении, – добавила Виктория.
– К сожалению, сейчас ее здесь нет. По крайней мере мне так кажется.
(Полной уверенности в своих словах профессор не чувствовал. «Она ускользает и возвращается бесшумно, как лепесток розы на ветру», – объясняла миссис Малдун.)
– Может, расскажете мне? А я ей передам.
Близнецы переглянулись. Отказывать мудрому и ученому Кристоферу было неловко. И потом, волшебники наверняка знают разные способы выведать чужие мысли.
– Это из-за мамы, – объяснила Виктория. – Мы хотели узнать, не против ли Мальвина превратить ее.
Профессор многое разузнал про Мальвину, и теперь у него сразу мелькнула мысль, что именно этим она всегда и занималась – превращениями людей. Но откуда об этом известно близнецам Арлингтон? И зачем им понадобилось превращать родную мать? И главное, во что? Если вдуматься, это ведь сущий кошмар! Профессор вдруг стал таким строгим, что если бы близнецы увидели выражение его лица, то от испуга не сумели бы ответить ему, но, к счастью, в сумеречном свете лица было не разглядеть.
– С чего вдруг вам вздумалось превращать свою мать? – спросил профессор, изменившийся тон встревожил близнецов.
– Это ради ее блага, – с запинкой ответила Виктория.
– Мы хотим, чтобы она не превратилась во что-нибудь, а только изменилась, – добавил Виктор.
– Внутри, – уточнила Виктория.
– Мы думали, Мальвина сумеет исправить ее, – заключил Виктор.
Час от часу не легче. До чего мы дойдем, если уже сейчас дети требуют, чтобы «исправили» их матерей! Атмосферу кабинета переполняло возмущение. Близнецы это почувствовали.
– Она сама хочет, – уверяла Виктория. – Хочет стать энергичной, подниматься ни свет ни заря и все успевать.
Профессор решительно настаивал на том, что хотел всего лишь пошутить. В просьбе детей не было ровным счетом ничего предосудительного. Профессору и самому не раз доводилось выслушивать доверительные признания обеих сторон: «Женщины лучше ее не найти, вот только бы энергии ей немножко! Ни малейшего чувства времени. Слишком уж беззаботна. И понятия не имеет, как проявлять требовательность». – Это мистер Арлингтон, за вином с орешками.
«Лень, и ничто иное. Да, она самая. По мнению друзей, у меня спокойный нрав, но на самом деле я просто уродилась лентяйкой. Но я стараюсь исправиться. Вы даже себе представить не можете, профессор Литлчерри, как я стараюсь!» – Это миссис Арлингтон, со смехом любуясь розами профессора.
И потом, это же нелепо – всерьез считать, будто Мальвина способна на превращения! Может, такое и было возможно в древности, когда человеческий мозг еще не эволюционировал. Внушение, гипноз, месмеризация, ускорение деятельности дремлющих клеток мозга под воздействием магнитных вибраций… Но когда это было! На дворе времена Георга V, а не короля Эремона. В сущности, профессора занимал другой вопрос: как воспримет просьбу Мальвина? Конечно, попробует уклониться. Бедняжечка. Но разве может здравомыслящий человек, профессор математики…
Никто не заметил, как появилась Мальвина. Близнецы не сводили глаз с мудрого и ученого Кристофера, а профессор, впадая в задумчивость, ничего вокруг не замечал, но от неожиданности все вздрогнули.
– Нам не должно менять то, что сотворено благим Господом, – сказала Мальвина серьезным, почти мрачным тоном. От ее ребячества не осталось и следа.