От подобной формулировки мне на мгновение стало нечем дышать.
Я пару секунд искала хоть одну мысль в собственной голове, чтобы как-то отшутиться, но увы — мысль не находилась. Ни одной шутки, даже самой дурацкой! Корнеев будто треснул меня чем-то по голове, чтобы перестала соображать, а теперь, взвалив на плечо, нёс в свою пещеру.
— Э-э-э… Ну, физиологически, конечно, можешь. Мы всё-таки люди разного пола. Но…
— Нет тут никаких «но». Могу и хочу. Слушай, ты вообще есть собираешься?
Я опустила голову и посмотрела в тарелку. Сглотнула.
Ёжки-матрёшки, что вообще происходит? Я сплю, может? И вижу эротический сон?
Хотя пока ещё не эротический, но, наверное, скоро будет.
— Давай так. Объясни мне, что ты имел в виду под «попробовать», а я потом решу, буду я есть или нет. А то, может, ты так объяснишь, что мне и есть уже не захочется.
— Тогда тем более — надо есть сейчас, — засмеялся Яр, но мне показалось, что он дико нервничает.
— Сейчас я не могу. Слишком любопытно. Ну, давай, объясняй!
Через минуту я жалела, что настояла на своём. Надо было свернуть эту тему в рулончик и засунуть на самую дальнюю пыльную полку. Потому что…
А-а-а! Я в жизни так не смущалась, как в этот вечер. Мне кажется, пока Яр говорил, я из человека превратилась в варёную свёклу — малиновую и горячую.
А Корнееву — хоть бы хны!
Несправедливо.
23
Ярослав
Яр понимал: Алине наверняка казалось, что он сама невозмутимость. На самом деле внутренне Корнеев дрожал одновременно от страха и нетерпения. Опасения, что Алина просто пошлёт его в голубые дали, разрастались с каждым словом — тем более что Пирожок постепенно становилась всё краснее и краснее, разгораясь маковым цветом. И в то же время Яр испытывал облегчение, что озвучивает собственные желания. Молчание — та ещё пытка, особенно когда молчишь годами, как молчал он.
Очень хотелось, чтобы Алина его поняла. И согласилась. И поскорее! Однако Яр понимал, что «скорее» в этой ситуации невозможно. Такое не про Пирожка.
— Я предлагаю нам с тобой поиграть на раздевание. Сядем в спальне, возьмём карты, кто проиграл — снимает с себя одну вещь на выбор победителя. Ну и так далее — до полного обнажения. Так мы сможем увидеть друг друга не в одежде и понять, хотим попробовать секс или нет. Точнее, это нужно понять тебе — я-то давно всё понял. Понимаешь, я думаю, что предлагать тебе прикосновения и поцелуи — это слишком пугающе, начинать надо с чего-то другого и без прикосновений. И растянутое по времени. Игра — отличный способ посмотреть друг на друга без одежды.
— А почему именно игра? — почти прошептала Алина, кажется не зная, куда деть глаза. Потёрла ладонями раскрасневшиеся щёки и растерянно улыбнулась: — Боже, не верится, что я всё это слышу…
— Потому что, если мы сразу разденемся, это будет слишком быстро — ты только смутишься, — пояснил Яр, решив проигнорировать вторую часть высказывания. Ему и самому не верилось, что он это всё озвучил. — Игра позволяет привыкнуть к ситуации, а ещё — хорошенько рассмотреть. В общем, это более эротично и возбуждающе, чем просто раздеться, как на приёме у врача.
— Так, всё! — воскликнула Алина и замахала на Яра рукой, истерически смеясь. — Замолчи! А то у меня сейчас такое чувство, будто ты заставил меня посмотреть порнофильм.
— Кстати, а это идея…
— Ну Яр! — страдальчески протянула Пирожок и закрыла лицо ладонями. — Ну пожалуйста, хватит! Я всё поняла про твои сексуальные фантазии, не надо больше.
— Попробуем?
К разочарованию Корнеева, Алина покачала головой, не отнимая ладони от лица.
— Нет. Это абсурд. И вообще… Что потом-то? Вот переспим мы друг с другом — и во что превратятся наши отношения? Яр, ну серьёзно, не надо портить хорошую дружбу. Разве у тебя много таких друзей, как я? Мало ведь. И у меня мало. Я не думаю, что…
— Пирожок, — перебил её Яр и, подъехав на табуретке ближе, перехватил ладони девушки, чтобы отнять их от лица и заставить Алину посмотреть на него. Улыбнулся растерянной беззащитности в её взгляде и красным щекам, вздохнул и честно признался, вложив в дальнейшие фразы столько чувства, будто в любви признавался: — Я тебя хочу. Очень. Пожалуйста, не отказывай сейчас — подумай.
И пока Алина, застыв соляным столпом, сидела и просто смотрела на Корнеева, он перехватил обе её ладони и поочерёдно поднёс к губам. На большее не решился.
Тем более что уже после этого Алина стала ещё более багровой — хотя казалось, что это невозможно, — а в её взгляде растерянность сменилась паникой.