— Ну потрогай, раз тебе так хочется, — фыркнула я негромко.
Вообще-то я пошутила. Честно — и в мыслях не было, что Яр воспримет это серьёзно!
Но он и правда решил, что я озвучила руководство к действию. Поднял одну руку, расстегнул мне ветровку и залез под ткань, чтобы накрыть ладонью грудь и сжать холмик.
— Яр?.. — выдохнула я, офигев от неожиданности, но продолжить не успела — потому что вообще потеряла дар речи. Корнеев, видимо решив, что этого ему мало, полез пальцами и под ворот футболки. И под лифчик. Поласкал сначала всю правую грудь, а потом нашёл двумя пальцами сосок и сжал его, вздохнув с таким удовлетворением, будто получил то, о чём давно мечтал. — Яр, пере…
«Перестань» я не договорила — Корнеев начал перекатывать сосок между пальцами, и всё — у меня по всему телу пошла реакция. Горячая волна прокатилась от груди до самых пяток, скручиваясь в тугой жаркий узел внизу живота, и между ног явно стало влажно.
Я зажмурилась, не понимая, что со мной происходит. Точнее, я понимала, но по невероятности это было что-то за гранью — рядом с нашествием инопланетян. А Яр между тем притиснулся ко мне ближе, бёдра к бёдрам, и прошептал почти в губы:
— Алинка-а-а… Классно же, да?
Увы, но Яр был прав. Я едва не взрывалась от каждого движения настойчивых пальцев, теребящих сосок, и закусывала губу, чтобы не застонать в голос. Возбуждения добавлял и каменный стояк Корнеева, который я ощущала между своих ног. Знаю, он специально прижался, чтобы я чувствовала серьёзность его намерений!
Не знаю, чем бы это закончилось, но тут в беседке кто-то заорал:
— Смотрите, радуга! Ой, три радуги! — И Яр, вздрогнув, вытащил руку из-под моей футболки, а потом и отошёл назад.
Я открыла глаза и огляделась.
Господи, ненавижу это ощущение — когда тебя довели до дичайшего возбуждения, но оргазм не подарили. Ненавижу!
А радуга — да, и правда была.
Три радуги. Зависли над поляной, где в беседке находились мы с ещё кучей народа, и казалось, что они проходят прямо над нашими головами.
Говорят, это к счастью…
25
Ярослав
Народ постепенно расходился, вполголоса ругаясь из-за того, что пространство перед беседкой за те десять минут, что шёл дождь, залило едва ли не по щиколотку. Кто-то громко смеялся, кто-то ворчал, кто-то сетовал, что слишком легко оделся… Голоса постепенно отдалялись, оставляя их с Алиной в желанном одиночестве.
Она стояла перед ним в наполовину расстёгнутой ветровке — и ведь сам расстегнул, сам! как осмелился только! — и взволнованно дышала. Её глаза влажно блестели и были слегка затуманены, словно она тоже, как и Яр…
Неужели сработало? Почувствовала?..
Но Корнеев не спешил радоваться. Да, Алина выглядела сейчас возбуждённой, но это сейчас. Долго такое не продлится. Чуть отойдёт, включит прежнюю замороченность — и всё, пиши пропало, можно заново начинать.
Может, попробовать уговорить её?..
— Алин, — шепнул Яр, вглядываясь в глаза девушки, будто затянутые лёгкой дымкой, как утренняя река марью. У Корнеева только от мягкости этих глаз внутри всё сжималось от напряжения и желания поскорее прикоснуться вновь. — Пойдём к тебе? Я обещаю, будет хорошо…
Сказал — и сам почувствовал себя подростком, маленьким мальчиком и вообще девственником, который уговаривает понравившуюся девочку на секс.
Алина глубоко вздохнула, закрыла глаза и, застегнув куртку, покачала головой:
— Нет, я…
— Разве тебе не понравилось, Пирожок? — перебил её Яр. — Я почувствовал, что понравилось.
— У тебя сейчас голос как у змея-искусителя, — хмыкнула Алина, открыв один глаз. — Такой нежный-нежный, сладкий-сладкий. Ужас. У меня так уши слипнутся.
— Опять хочешь всё в шутку перевести, да? — понимающе протянул Корнеев. Что ж, Пирожок в своём репертуаре. — Типа ничего и не было. Так, посмеялись и разбежались. Давай вот без этого, Алин. Ты не хочешь отвечать сейчас — хорошо. Тогда подумай. Хотя бы пару дней.
— Да о чём тут думать? Я же не резиновая женщина, — вздохнула Алина, открывая и второй глаз. Теперь она смотрела на Яра уже спокойно, только улыбалась грустно. — Я живая. Меня нельзя поюзать, а потом сдуть и положить на полочку.