А Лёня думал, думал и придумал.
— Вот что, старик, — сказал он Севке, — давай рассуждать согласно правилам логики. Что нас с тобой интересует в этом коридоре?
— Замурованный проём.
— Что мы хотим с ним сделать?
— Размуровать.
— Правильно. Но сначала забутовку надо расчистить, сфотографировать, замерить и сделать всю прочую археологическую муру. Так что давай сначала освободим торец, а там посмотрим.
Стали работать в три лопаты: Лёня отбрасывал песок от торца, дедушка Юсуф перекидывал песок дальше, Севка помогал и тому и другому.
Не прошло и пятнадцати минут, как Лёня свистнул. Юсуф и Севка бросились к нему. Было от чего засвистать — забутовка шла не до конца. Она не доходила до первоначального пола и обрывалась на середине толщи надувного песка.
Между ней и полом образовывалась щель, достаточно большая, чтобы сквозь неё мог пролезть не очень толстый человек.
— Старик, иди за дядь-Борей.
Когда Бориса Яковлевича удалось оторвать от каких-то дел и привести к забутовке, песок около неё был уже убран.
— Любопытно, — сказал Борис Яковлевич, осмотрев щель. — Однако этот кошачий лаз отнюдь не рассчитан на человека моей комплекции.
— Я пролезу, — сказал Лёня.
— И я, — сказал Севка.
— Нет, — возразил Борис Яковлевич. — Неизвестно, что там, за этой стеной. Первым полезу я.
— Чур, я третьим, — сказал Севка, считая неудобным опережать Лёню.
— Вы полезете только в том случае, если я позволю.
— Хоп, — уныло сказали Севка и Лёня.
Дедушка Юсуф расширил лаз, и Борис Яковлевич нырнул в чёрный проём.
— Что там? — Лёня и Севка одновременно просунули головы в щель и чуть не стукнулись лбами.
— Ничего особенного. Длинный коридор. Конца не видно. Приток воздуха есть. Стены покрыты чёрной краской, всюду «руки».
— Можно?
— Давайте. Только фонарики возьмите. Дедушка Юсуф пусть сторожит вход, никому ничего не говорит и никого не пускает.
Втроём они пошли по бесконечно длинному коридору — первым шёл Борис Яковлевич, вторым Севка, Лёня был замыкающим. Фонарик Бориса Яковлевича скользил по правой стене и по потолочному своду. Лёня просматривал левую стену. Севка светил под ноги. Пол был чистым, без надувного песка; на чёрных, словно бархатных стенах алели отпечатки кроваво-красных рук.
Сначала руки были наляпаны густо, потом реже, потом пропали.
— На редкость бездарный коридор, — сказал Лёня, — ни росписей, ни надписей.
— Очевидно, его использовали только для связи с другими помещениями монастыря.
— Куда же мы выйдем?
— Скоро станет ясно.
Голоса Бориса Яковлевича и Лёни звучали приглушённо, таинственно. Севке казалось, что свод прибивает звуки к земле, они стелются на полу, плывут на луче его фонаря. Вдруг луч вздрогнул, словно споткнулся, а Севка замер на месте.
Поперёк коридора лежал скелет, страшный, со скрюченными руками. Провалы чёрных глазниц уставились прямо на археологов. У Севки даже дух захватило от такой встречи. А Борис Яковлевич уже склонился над мертвецом.
— Кто ты, приятель? — спросил он, разглядывая скелет. — Какая смерть привела тебя под эти своды? Устал ли ты от длинной дороги, или полоснула тебя кривая сабля, или замучила чёрная немочь?
— Заблудился, не смог найти выхода и умер от голода, — предположил Севка, в свою очередь, склоняясь над мертвецом.
— Чепуха, — сказал Лёня. — Как можно заблудиться в прямом коридоре? Наверное, змея ужалила.
— Скелет сию минуту не откроет тайну. Пошли, — сказал Борис Яковлевич.
Они перешагнули через скелет и двинулись дальше. Два фонаря прощупывали стены, третий — светил под ноги.
— Близко выход, — сказал Борис Яковлевич через некоторое время и шумно втянул воздух.
Севка посветил вперёд. Никакого выхода не было — коридор упирался в глухую скалу.
— Светите, — сказал Борис Яковлевич.
Он вынул из-за пояса небольшую мотыгу, с которой вообще никогда не расставался, и ударил прямо перед собой. К ногам покатилась земля. От второго удара в пещеру брызнул дневной свет. Все вместе они расширили отверстие и высунулись наружу. Прямо под ними неслась вспененная масса воды. Она вспрыгивала, клокотала, с размаху обрушивалась на камни и, покружившись на месте, летела дальше — жёлтая от ила, мутная от глины и песка.
— Здравствуйте, товарищи, — раздалось откуда-то сверху.
От неожиданности они даже вздрогнули, потом посмотрели наверх. Над их головами стоял Володя Нацваладзе, хорошо знакомый Севке пограничник, со своей медалисткой Жанеттой.