Времени терять было нельзя.
— Гульчехра Хасановна, можно мне отойти? — спросил Севка громко. Экскурсовод замолчал, а ребята зашикали. Но Севка не стал дожидаться выговора и побежал за Анваром. Он примчался как раз в тот момент, когда Пятнистый протянул Анварке сложенный вчетверо лист бумаги и серебряный рубль. То и другое Анварка сунул в карман, а Пятнистый пошёл дальше и скоро скрылся за кустами.
— Что он дал тебе? — спросил Севка, вырастая перед Анваром.
— Откуда ты взялся? Ничего не дал.
— Я видел, он дал тебе записку.
— Ври больше, ничего ты не видел.
Севка понимал, что он не имеет права приставать к Анвару. Мало ли кто кому пишет и с кем передаёт письма. Но в его голове вертелись два слова: «Операция „Улугбек“», — поэтому он продолжал настаивать:
— Слушай, тебе дали серебряный рубль, чтобы ты передал записку, а я дам тебе бумажный рубль, если ты мне её покажешь.
— Эх, правду говорят: «Глаз злодея в засаде на тебя». — Анварка попытался проскочить мимо Севки, но тот загородил ему дорогу.
— Ещё отдам свой перочинный нож с тремя лезвиями, отвёрткой и шилом. Ты только покажи мне записку, я её не возьму. Прочитаю и верну обратно.
— Пристал, как репей к платью. Ладно. Сначала сам посмотрю, потом тебе дам.
Анварка развернул записку и стал читать. Его лицо, обычно такое подвижное, сейчас ничего не выражало, лишь губы шевелились медленно. Наконец он дочитал записку, задумчиво посмотрел на Севку и сказал:
— Давай рубль, ножа не надо.
Севка дал.
— Теперь разуй свои глаза.
Записка очутилась в Севкиных руках. Он мигом развернул её и аж подпрыгнул — записка была написана по-узбекски!
Севка грозно взглянул на Анвара. Тот стоял, засунув руки в карманы, его узкие глаза были наполнены смехом.
— Хорош, — сказал Севка, — сам бы сказал: «Лицом к хвосту на коне скачешь», а сам обманываешь. Ладно. Всё равно узнаю, что здесь накорябано.
Севка открыл блокнот, в котором вёл самаркандский дневник, и перерисовал в него текст записки Пятнистого, все буквы и все цифры. Сделать это было не очень трудно, ведь буквы почти ничем не отличались от русских.
К группе вернулись каждый отдельно. Экскурсовод продолжал рассказывать:
— Обсерватория Улугбека прославилась самыми точными для своего времени картами звёздного неба. Имя внука грозного Тимура стало известно не только на Востоке, но и в европейских странах.
Сейчас труды обсерватории хранятся в крупнейших архивах России. Экскурсовод посмотрел на часы.
— На этом я свой рассказ кончу. Если у вас есть какие-нибудь вопросы, пожалуйста, спрашивайте.
— Долго работали на этом квадрате? — спросил Саттар.
— Сам ты квадрат. Не квадрат, а квадрант! — закричали ребята.
— Не кричите, — сказал экскурсовод. — Деятельность обсерватории прекратилась после смерти её основателя. Улугбек был убит двадцать седьмого октября тысяча четыреста сорок девятого года.
— Убит? — У Хадии Фирузовой стали подозрительно увеличиваться глаза.
— На Улугбека ополчились собственный сын и священники. Они подкупили проходимца Аббаса, заманили Улугбека в ловушку и одним ударом меча отсекли ему голову. Поэты и учёные бежали. Знаменитая обсерватория была разрушена.
Экскурсовод замолчал. Хадия зашмыгала носом.
После экскурсии четвёртый «Б» уселся в тени деревьев — решено было немного отдохнуть. Лёгкий ветерок нёс прохладу. Где-то журчал арык. Вдалеке были видны самаркандские минареты и крыши современных многоэтажных домов. Остальное тонуло в зелени садов.
Сначала ребята сидели тихо, потом расшумелись, повскакали с места, попрятались в кустах — принялись играть в Улугбека и Аббаса.
Гульчехра Хасановна и Анзират-апа стали их звать, но в ребят словно шайтан вселился. Они хохотали, носились друг за другом, стояли на голове. Внизу сигналил Саша.
Гульчехра Хасановна хотела рассердиться, но передумала и сказала:
— Ладно, можете играть дальше, а мы с Анзират Зиямовной отправляемся в театр.
После этих слов все мигом очутились в автобусе.
Во время общей возни Севка успел рассказать Кариму и Катьке про записку, но показывать не стал — неподходящее было место. В автобусе тоже — не хотелось, чтоб видел Анварка. В театре опять ничего не вышло: Гульчехра Хасановна посадила Анвара и Севку рядом с собой, словно нарочно.
Севка просто весь исстрадался. Правда, было небольшое развлечение. Так как сидели они в четвёртом ряду, то кто-то, пожелавший остаться неизвестным, на табличке, где был указан номер, к цифре 4 приписал букву «Б». Получился «4-Б» ряд. Гульчехра Хасановна дала свой носовой платок, чтобы «Б» было немедленно стёрто, и в наказание заставила их весь антракт просидеть в зале. Хорошо, что она не видела, как по окончании спектакля стёртое «Б» снова появилось на месте.