Прошло более полувека…
— Годы — как ветры, только ветры возвращаются, а годы нет, — вставил усто Саид.
— Годы уходят, а история продолжается, — сказал Борис Яковлевич.
— История продолжается. Письмо, подписанное буквой «Б», в руках Фарманова. В качестве шофёра автобазы он приезжает в наш город и узнаёт, что заветные холм и мазар находятся за контрольно-следовой полосой, куда его никто не пропустит.
Он начинает искать помощника. Приглядывается, принюхивается и останавливает свой выбор на Садулле.
— Лиса шакала по запаху чует, — не удержался Анвар.
Он особенно ненавидел Садуллу и Фарманова за то, что они его впутали в дурное дело.
— Правильно, Анвар, у них нюх на себе подобных. Только с тобой они ошиблись, проглядели, что имеют дело с честным человеком. Анвар Уйгунов помог нам распознать, что Садулла и Фарманов затеяли что-то. Установили мы за ними слежку. Сначала Садулла сам пытался за полосу проникнуть — не вышло. Тогда стал он искать подходящего человека, такого, что пропуск туда имеет, — нашёл. Ну, а дальше всё было просто.
Мурзаев, улучив момент, спрятался на ночь в пещере. Рядом спрятались два пограничника. Ночью Мурзаев прокрался к холму. Пограничники прокрались следом. Полночи Мурзаев трудился. Пограничники — наблюдали. Мурзаев вырыл лаз и проник в пещеру. Пограничники — за ним. Им приказано было ждать, не появятся ли подручные нарушителя, а им на головы упали вольнопрактикующие детективы. Они, оказывается, операцию «Улугбек» разрабатывали. Про эту операцию рассказывать не буду, вы и без меня её наизусть знаете. Вот вам и вся история.
— Усто Саид, — спросила Гульчехра Хасановна, — вы дольше всех нас прожили, через многие ворота жизни прошли. Скажите, что вам больше всего понравилось в этой истории?
— Понравилось, всё понравилось, доченька. Как говорят люди в телевизоре, когда они хоккей смотрят: «Молодцы!» Пограничники — молодцы, археологи — молодцы, детки — тоже молодцы. Больше всего понравилось, что детки сразу не полюбили Садуллу и Фарманова. Плохие они люди, злые, жадные. И пускай детки и тогда, когда станут большими, не разучатся отличать хороших людей от плохих.
— Обещаете? — спросила Гульчехра Хасановна.
— Обещаем! — сказали в ответ и «детки» и взрослые.
Глава XIX, заключительная
После тоя ребята четвёртого «Б» стали разъезжаться по разным местам. Первым уехал Сева Клюев; потом Катя, Карим и Карлсон; потом Хадия; потом и все остальные.
Сева с Андреем Петровичем, встретив в Самарканде прилетевшую из Ленинграда Любовь Сергеевну, отправились путешествовать по знаменитым городам Средней Азии: Самарканд — Бухара — Хива — Ташкент.
Карим, Катя и Карлсон уехали в горы помогать пасти молодых овец.
Особенно хорошо помогал Карлсон. Он очень подружился с Найдой, хотя они и были разных пород. К Малышу Карлсон отнёсся тоже доброжелательно, очевидно, следуя поговорке, которую он часто слышал от людей: «Друзья моих друзей — мои друзья!»
Карим и Катя пасли овец не всё время.
Карим много рисовал.
Катя вела дневник — записывала в толстую тетрадь всё, что видела интересное. «Вырасту — буду журналисткой», — сказала она Кариму.
Писала и Тоня-Соня. Что ни день, то рассказ или стихотворение. Или хотя бы строчка рассказа или стихотворения. А как же иначе? Её и в Артек-то послали не просто так, а за литературную деятельность: на городской литературной олимпиаде рассказ А. Шариповой «Операция „Улугбек“» был удостоен первой премии.
Ещё Тоня-Соня писала письма. И не только домой, но и в тот пионерский лагерь, что открылся совсем близко от их города на берегу нового водохранилища. Туда она посылала одно общее письмо, а оттуда получала два отдельных — от Анвара Уйгунова и от Саттара Алиева. Мальчишки жили в одной палатке и почти совсем не ссорились, так как, по словам Анвара, «Саттар перестал воображать, что Аллах без него бы земной шар не построил».
Хадия Фирузова лето проводила в кишлаке, где её все очень полюбили — и люди, и собаки, и овцы.
Староста Юз уехал с мамой в Киев. У них там были родственники.
В общем, разъехались кто куда. В городе никто не остался.
Значит, закончилась наша история? В том-то и дело, что нет. Разве не сказал Борис Яковлевич: «Годы проходят, а история продолжается», и разве не продолжением нашей истории явился подарок, который получил ленинградский, теперь не четвёртый, а пятый «А» класс к ноябрьским праздникам?