Если бы ей удалось добиться от Жозетты положительного ответа, то на сегодня этого было бы вполне достаточно. Она знала, что материал будут резать и монтировать в Нью-Йорке. И все же на экране останутся слезы, останется драма. Слезы будут и на глазах телезрителей. Их даже будет грызть совесть. Если только она добьется того, чего добивалась. И плевать ей на рейтинг. Каким бы высоким он ни оказался, чувства, которые вызовет ее интервью, будут настоящими.
Когда Жозетта отвечала, голос ее слегка дрожал.
— Да, — сказала она, — я готова оплакивать и того ребенка. — И взглянув на мужа, как будто спрашивая его мнения, добавила:
— Я оплакиваю всех детей. Мы все их оплакиваем.
Несколько секунд длилось молчание, а затем послышался голос Берни:
— Снято!
И снова воцарилась тишина.
22
Гидеон выглядел как самый обыкновенный турист, который только что сошел с поезда на маршруте Тунис — северный пригород Ла Марса. Оставив автомобиль неподалеку от станции, он слился с толпой, потянувшейся к магазинам в центре города. На нем были непритязательный тонкий свитер и джинсы. С экземпляром «Монд» подмышкой он брел по берегу вдоль длинного ряда пальм. Оставалось еще десять минут до того, как Саша и он должны были встретиться в кафе «Саф-Саф», чтобы перекусить в перерыве между съемками.
То, что сначала было игрой, стало реальностью. То, что казалось подобием любви, проявившейся в случайном порыве страсти, превратилось в настоящую любовь. Итак, говорил он себе, это любовь. И если в этом таилось какое-то противоречие, — оно-таки таилось, — то состояло оно только в том, что эта любовь не изменила ничего из случившегося ранее. Ничего не изменилось для его жены, для сына и даже для него самого. За исключением того, что теперь он был способен переживать одновременно два несовместимых чувства. Он любил ее и печалился о них.
Когда он сказал ей, что любит ее, когда он произнес эти слова, он понимал, что может услышать в ответ все что угодно. Подчиняясь инстинкту, она должна была не поверить ему, и это давало ему естественное преимущество. Он мог уверить ее, что действительно любит, а мог позволить ей воспринимать свои слова как сказанные в момент, когда не очень-то заботятся о достоверности. И даже тогда он знал, какой была бы ее реакция. Он мог прочесть это в ее глазах, сначала полузакрытых, а потом широко распахнутых, когда она всматривалась в него. Она могла бы поверить, если бы он произнес эти слова в более спокойной ситуации, по крайней мере, не в постели, когда они нужны как вступление перед началом активных действий. Он сказал так не просто для того, чтобы выразить свое удовольствие. В любом случае, что бы она ни думала, она ошибалась, — сказал себе Гидеон, когда смешался с группой французских туристов. Если уж он и хотел что-то особенное сказать этими словами, так это: — «я люблю тебя» и «прощай».
Теперь он шел по направлению к каменным ступеням, которые вели на веранду кафе «Саф-Саф». Медленно поднявшись по лестнице в обширное тенистое патио, он направился к свободному столику в углу под пальмой. Через несколько минут, едва он успел заказать официанту кофе, он увидел, как она поднимается по лестнице. Ветер трепал косынку, которую она повязала на шею. Волосы отброшены со лба. Юбка выше колен. Не обнаруживая себя словом или жестом, он наблюдал, как она осматривается вокруг и, наконец, замечает его. Немного помедлив, она сняла солнечные очки и медленно подошла к его столику. Он встал. Обняв, поцеловал в щеку и вдохнул аромат ее духов, ощутив, как и раньше, что-то похожее на угрызения совести.
— Привет, — тихо сказала она, когда он отпустил ее.
Он придвинул стул, не отрывая взгляда от ее лица и все еще не говоря ни слова. Она села.
— Все прекрасно, благодарю вас, — сказала она с улыбкой, как будто он только что спросил ее об этом, — съемка утром прошла удачно. Было несколько классных эпизодов, но все они ничто по сравнению с последним…
— Я люблю тебя, — прервал он, прикрывая ей рот ладонью на середине фразы.
— Гидеон, — вот все, что она смогла вымолвить, но щеки ее порозовели.
Он потянулся за меню, которое официант уже бросил на столик.
— Фрукты и сыр, — вдруг сказала она, уклоняясь от его взгляда.
— Но что мне с тобой делать? — сказал он, накрывая ладонью ее руку.
А что ему было делать с самим собой?
— По-видимому, у нас одна и та же проблема.
Появился официант. Гидеон быстро сделал заказ. Когда официант отошел, он снова повернулся к ней.
— За завтраком мы ничего не успеем решить, как ты понимаешь, — сказал он.
Она молчала. Она не собиралась облегчать ему задачу.
— Учитывая сложившиеся обстоятельства, мы ничего не успеем решить также за обедом и за ужином. По крайней мере, пока мы здесь.
— Но успеем решить кое-что до того, как тебе нужно будет уезжать. — Он взял ее за руку. — Ты мне веришь?
Господи, чего бы еще она могла желать?
Ему было нужно еще немного времени. Он не мог опережать события.
— Расскажи мне о том, что было сегодня, — начал он другим тоном, — и, пожалуйста, учти на будущее, я очень интересуюсь твоей работой, — улыбнулся он. — Я не слишком старомоден?
— Ты почти совершенство, — улыбнулась она в ответ.
— А почему «почти»?
— Опыт, — сказала она с серьезным видом. — У тебя огромный опыт. Но необходимо еще чуть-чуть.
— Нельзя ли начать совершенствоваться?
— Прошу тебя, только не здесь, — улыбнулась она.
Принесли фрукты и сыр. А также бутылку воды, тарелки, ножи, вилки и салфетки. Когда все было расставлено в соответствующем порядке, Гидеон наполнил бокалы и сказал:
— После того как ты расскажешь мне о сегодняшней работе, я тоже хочу обсудить с тобой кое-что.
Осторожно разрезав яблоко на две половинки, она подняла на него глаза.
— Тогда сначала ты.
— Но то, что я должен сказать, зависит от того, что расскажешь ты.
Несколько сбитая с толку, она лишь пожала плечами.
— Ну что же, — начала она, — сегодня было интересно и весьма горячо. Первое достижение — я выяснила, что они абсолютно преданы друг другу. Однако они слегка помешаны на своей идее. — Она очистила одну половинку яблока. — Я старалась не зацикливаться на Риме, но, кажется, мне это плохо удалось. — Она задумалась. — Одна моя половина хотела говорить о том ребенке, чтобы добиться от них какой-то реакции, — другая же моя половина хотела этого из-за того, что… — Она показала на сердце.
Он пристально смотрелна нее, изучая черты ее лица. Он слушал о том, о чем не мог слушать.
— У вас не было проблем с электричеством для ваших камер и освещения? — поинтересовался он.
— Я в этих вещах не разбираюсь. А почему ты спросил?
— Энергетическая система в Тунисе очень не надежна. Это одна из многих проблем, с которыми мне надо разобраться здесь, чтобы решить вопрос о строительстве нашего завода.
Она облегченно вздохнула.
— Пока у нас не было никаких накладок. Может быть, потому, что у них в доме нет, как мне показалось, мощных усилителей.
— Вам повезло, что у них нет охранной сигнализации. Она забирает много энергии.
Ее немного удивило, что он вспомнил вдруг об охранной сигнализации.
— Ребята из съемочной группы отлично разбираются во всех этих вещах, — сказала она.
Заметив ее раздражение, он начал снимать кожуру со своего апельсина.
— Ну и как тебе показалось здесь, в арабском мире, — пробормотал он, — здесь, где ничего не бывает случайным, а наоборот, все заранее предопределено?
Она сделала глоток воды.
— До сих пор все обещания выполняются. По крайней мере, те немногие, что были даны.
— Типичная арабская бюрократия, — сказал он. — Национальное кредо — «на все воля божья». Обычный ответ на любой запрос или вопрос. Проблема в том, что раз уж тебе так ответили, значит — можешь не надеяться.
Она засмеялась.
— Надо запомнить. Как скажу «все в руках божьих», значит — спасибо за внимание и до свидания.