25
Судно курсировало в восемнадцати милях от тунисского берега, в районе Сиди Боу Сад и Ла Марса.
Настроение на борту было бодрое. Кроме Рафи и заместителя главкома израильской армии Моти в кают-компании собрались четырнадцать мужчин. Одиннадцать из них должны были обеспечить безопасность Иорама, Бена и Якова, которые должны были проникнуть на виллу. По крайней мере именно так было записано в секретной инструкции, которая определяла цель операции. Ронни уже ждал на берегу.
Прочитать соответствующую моменту молитву была идея генерала Моти. Впрочем, Рафи и сам предложил бы то же самое. Дело хорошее. Повредить не может, а вот помочь… кто знает? Во всяком случае в подобной ситуации понятно желание каждого воспользоваться всеми возможными средствами, которые обещают обеспечить благоприятный исход.
— Господи милостивый, — хором начали мужчины, — спаси и сохрани нас на земле, на море, на дороге и в доме; огради нас от беды, Господи, чтобы мы выполнили нашу миссию и возвратились к нашим семьям, в нашу страну; пожалуйста, Господи, спаси и защити нас.
— И в воздухе, — добавил Моти. — Защити тех, кто кружит у нас над головами в Боинге-707.
Рафи похлопал каждого участника операции по плечу, произнес последнее напутствие и, глубоко вздохнув, проводил их в опасное ночное путешествие.
Шесть человек погрузились в одну надувную лодку, восемь — в другую и бесшумно опустились на черную воду. Никаких огней. Никаких радаров. Люди вставили весла в уключины, по двое в каждой лодке сели за весла и уверенно погребли к берегу, густо усеянному сосновыми иголками, которые осыпались с сосен, подступивших прямо к морю.
Два фургона «фольксвагена» — и один «пежо» дожидались в самом конце пляжа у деревянного забора, протянувшегося по всему периметру. Гидеон сидел за рулем «пежо». Его сигарета светилась во мраке ночи маленькой точкой. Рядом с ним сидел Ронни, одетый в черные панталоны тореадора, черную тунику, черные перчатки, туфли на низком каблуке. На его лице было несколько слоев косметики, а на голове светлый, длинный до плеч парик. «Узи» и «Беретта» лежали на полу под задним сиденьем.
Резиновые лодки вытащили на берег, выпустили из них воздух и сложили. Четыре пары весел также сложили и сунули в чехол. И то, и другое погрузили в один из фургонов и накрыли брезентом. Шестеро мужчин уселись в первый «фольксваген», остальные восемь забрались в другой.
Гидеон молча включил заднюю передачу, подал «пежо» назад, пока слегка не коснулся задним бампером деревянного забора. Потом он плавно развернулся и медленно направил машину по песку к автомобильной стоянке. Цепь, ограждавшая стоянку, была заблаговременно распилена и раздвинута, и автомобили беспрепятственно пересекли границы площадки. Выехав на двухполосное шоссе, он дал полный газ и только тогда включил автомобильный радиоприемник, из которого полилась арабская музыка. Вращая ручку радиоприемника, он посматривал в зеркальце заднего обзора, чтобы удостовериться, что «фольксвагены» идут следом. Потом он оставил радиоприемник в покое и демонстративно положил руку на плечи Ронни.
Всего сорок минут потребовалось им, чтобы прибыть в Сиди Боу Сад, где со своей семьей жил палестинец.
Сон не шел, и Жозетта около часа листала журналы и газеты, которые прислали утром из Парижа. Раз в месяц Елена Вилленев обязательно присылала дочери целую стопку чтива. Здесь было все — от моды и сплетен до экономических обзоров рынка недвижимости. Все, что, по мнению матери, должно было помочь Жозетте сохранять связь с цивилизованным миром.
Малыш беспокойно спал в колыбели у окна в нескольких шагах от Жозетты.
Тамир только что закончил играть в трик-трак с Берни, наголову разбив его в четырех партиях из шести. Карами проводил Берни до двери и перепоручил его одному из охранников, чтобы тот проводил его до машины. Напоследок они обменялись несколькими словами, пожелав друг другу спокойной ночи. Затем Карми поднялся к себе в кабинет, который соединялся со спальней. Здесь его ожидало несколько сообщений на факсе и письмо.
Камила спала у себя в комнате в другом конце коридора.
Было 1.07 ночи.
Коммандос запарковали «фольксвагены» и «пежо» в конце улицы. За рулем каждого «фольксвагена» осталось по одному человеку. «Пежо» остался пустым. Семеро рассыпались цепью и окружили виллу, остальные устремились через забор во двор.
Берни только что достал из кармана ключ и собирался сесть в машину, охранник придерживал дверцу. В этот момент Бен выстрелил охраннику в голову. Одновременно Иорам вогнал пулю в затылок Берни.
Оставив тела на земле, они сразу двинулись к дому. Однако задержались для того, чтобы Бен, сунув ствол в окно «мерседеса», послал пулю в голову водителю Карами. Беззвучно сбежав по лестнице вниз, они устремились к комнате, где располагались телевизионные мониторы. Собаки нигде не было видно.
Яков и Ронни обогнули виллу сзади и наткнулись на охранника в наушниках. Две пули почти одновременно сразили охранника и еще одного, который упал прямо на куст азалии, заботливо выращенный Жозеттой Карами.
Гидеон стоял около двери, считая про себя до двадцати и дожидаясь, пока вернутся Бен и Иорам. В этот момент он увидел собаку. Животное выскочило из-за угла дома и рванулось к нему. Гидеон крикнул «Швай-швай!», чтобы опередить Бена, который уже целился в собаку. Слишком поздно. Две пули сразили собаку прямо в прыжке, и она грохнулась под ноги Бену. Они уже потеряли семнадцать секунд. Кивнув остальным, Гидеон обошел горшок с декоративной пальмой и присел, чтобы достать из-под нее ключ.
Карами услышал шум ровно в 1.11. Щелкнул замок двери внизу. Отодвинувшись на стуле от письменного стола, он выдвинул третий ящик и достал свой пистолет. Каким-то шестым чувством он уже догадался о том, что происходит, и, сделав несколько шагов по кабинету, почувствовал не столько страх, сколько перехватившую дыхание ярость. Усиливающийся шум внизу отнял мимолетную надежду на то, что тревога ложная.
Коммандос уже были внизу и внутри дома. Бен, Яков и Иорам расположились чуть сзади от Гидеона, а он слегка выступил вперед. Впервые за минуту и четырнадцать секунд, пока длилась операция, они застыли на месте.
Но не надолго. Через несколько секунд Карами показался в дверях своего кабинета. Жозетта выглянула из своей комнаты, прижимая к груди ребенка. Позже она скажет, что у нее был выбор — выхватить из-под подушки пистолет или взять на руки Тарика. Секундой позже из своей комнаты выскочила Камила и побежала по коридору к отцу.
Следующее движение Карами можно было бы счесть в лучшем случае дерзким, в худшем самонадеянным. Впрочем, это было действием человека, который находился в шоке. Карами выстрелил вниз, в направлении прихожей. Второй раз он выстрелить не успел. Первая же пуля из револьвера Гидеона выбила у него оружие. Следующие четыре, выпущенные почти одновременно, практически перебили ему руку. Жена, дочь и малыш смотрели, как Карами споткнулся и покатился через несколько ступенек вниз, цепляясь другой рукой за перила. Гидеон мгновенно оказался рядом. Поза, когда револьвер держат двумя руками. Так учат в Израиле. Ветеран трех войн, оперативный агент Моссад, мстящий муж и отец, он выстрелил два раза в белое от ярости лицо Карами. Сразу за этим все стволы разом начали поливать его свинцом, пока кто-то… может быть, Жозетта?.. Не крикнул:
— Довольно!
Но и этого было мало, и пули из пяти стволов вновь обрушились на Карами.
Жозетта с малышом на руках сбежала вниз по ступеням, и бросилась к мужу, прикрывая его собой. Камила, бросившаяся следом, вцепилась в мать, которая издавала какие-то невнятные звуки.
Позднее их воспоминания об этом моменте окажутся несколько различными… Камила вспомнит блондинку, которая стояла рядом и держала в руках что-то похожее на видеокамеру, снимая убийство на пленку. Жозетта попытается описать человека, который опустился рядом на колени, чтобы пощупать на шее у Карами пульс. Не то, чтобы он показался ей главным среди всех, но он был первым, кто выстрелил. И главное, таких голубых глаз, как у этого человека, она никогда не видела прежде.