Например, один дядька вынул из щей жирный кусок мяса, поглядел на него и сказал:
— Главное — запасные части. Есть запчасти — считай, живы твои машины. Нет запчастей — погибель!
А другой накрутил на вилку пухлую макаронину и сказал своё:
— Если амбулаторию открываем детскую — значит, и оборудование подавай детского размера. Что ж, у меня ребятишки должны на зубное кресло по лестнице лазать, да?
А круглолицая молодая женщина — она сидела к двери ближе всех и ела компот — быстро проговорила:
— Да вот, как хотите, я жадная! Баяна мне мало! И аккордеона мало. Мне киноустановку подавай! — Она твёрдо стукнула кулаком и расколола косточку от абрикоса.
Шофёра в столовой не было.
— Ну, тогда пошли! — сказал долговязый.
Но Илюша не сдвинулся с места. Он стоял на пороге и смотрел на хлеб, и на щи, и на мясо, и на компот.
— Он, наверное, хочет есть, — догадался долговязый. — Ну-ка, ребята, выгребай, у кого что есть в карманах!
Все сложили вместе свои копейки, стриженая девчонка подбежала к кассе, кассирша вертанула ручку, и через секунду Илюшу усадили за стол, поставили перед ним дымящуюся тарелку со щами и дали в руку ложку.
— Ешь, Платов! — сказал долговязый.
И Платов стал есть. Да ещё с каким удовольствием! А все ребята побежали разыскивать шофёра.
Они привели его очень сердитого. Шофёр даже не стал смотреть в Илюшину сторону. Он сразу пошёл к кассе, сунул деньги в окошечко и скомандовал:
— Котлеты — два, компот — два… Вот навязался на мою голову! — сказал он. И не стал садиться рядом с Илюшей, сел напротив. Пододвинул к Илюше стакан с компотом и сердитым голосом прибавил: — Косточкой не подавись!
Они попрощались с ребятами и уехали из районного центра, когда солнце уже перекатилось на другую половину неба, откуда ему недалеко сбежать к закату.
Там, на закатном краю неба, его поджидала неподвижная гряда кучевых облаков.
Тени стали длиннее и легли прямо поперёк лесной дороги.
Илюше казалось, что колёса грузовика их придавят. Но тени вылезали из-под машины, ложились поперёк радиатора, скользили по кабине, по кузову и мелькали, мелькали, перемежаясь со светом на ветровых стёклах. Они мелькали так быстро и ослепительно, что Илюша сперва стал моргать, потом жмуриться, а потом сам не заметил, как под ровный шум мотора крепко уснул.
Глава 16. Дед
Он проснулся от тишины. Грузовик стоял у обочины. В открытую дверцу глядел на Илюшу лес. В кабине никого не было.
По скользкому сиденью Илюша перелез на место водителя и высунул голову наружу.
Из-под машины торчали ноги. Илюша испугался.
— Задавили-и! — закричал он.
Ноги зашевелились, вылез перепуганный шофёр.
— Кого задавили? — спросил он.
— Вас… — не совсем уверенно ответил Илюша.
— Ну и чудак, — удивился шофёр. — Как же моя машина и вдруг меня задавит? Я ж сам за баранкой сижу!
— А вы потому что вылезли, — возразил Илюша.
— С тобой спорить — надо сперва каши поесть, — отмахнулся шофёр, снова полез под машину и стал там что-то подкручивать.
Илюша спрыгнул на землю, сел на корточки.
— Вы что это делаете?
— Загораю, — ответил шофёр.
Солнца уже не было. Под машиной и вообще-то было сумеречно.
Шофёр блеснул в сторону Илюши белками глаз, усмехнулся:
— Что оглядываешься? Солнце ищешь? Это наша шофёрская поговорка: «загораем» — значит, на дороге торчим, ехать не можем. А нам и ехать-то осталось всего ничего, три километра.
— Машина поломалась? — ахнул Илюша.
Он огляделся. Лес всё темнел, деревья гуще смыкали ветки. В таком густом лесу, может, и волки живут.
— А у вас запчасти есть? — спросил Илюша.
— Которые есть, а которых и нет, — ответил шофёр.
— А которые поломались, есть?
— В том-то и загвоздка, что я никак поломку не определю. — Шофёр стал насвистывать под машиной.
Зря он всё-таки свистит. Собаки, например, обязательно на свист приходят. А собаки происходят от волков…
— Ты, я смотрю, здорово в технике разбираешься, про запчасти знаешь, — сказал шофёр.
— Да, — ответил Илюша, — знаю. Запчасти — это главное. Нет запчастей — погибель.
— Смотри какой образованный, — усмехнулся шофёр и опять стал насвистывать.
— А этот лес дремучий? — неожиданно спросил Илюша.
— Ну, не совсем, а всё-таки… — ответил шофёр.
— А кто-нибудь тут водится?