А бабочки опять влетали в окно, шуршали на бумаге и размазывали чернильные буквы.
Глава 17. Что это такое?
В новой школе уже все классы покрашены, и у заведующей учебной частью на столе лежит толстая тетрадь. Туда записаны все ребята, которые осенью пойдут учиться в первый класс. Илюша и Таиска тоже.
В магазин привезли тетради и учебники, у староузских ребят всё уже куплено, сложено в новые ранцы и портфели.
А солнце сияет и жарит во всю силу. Сено давно высушили, сметали в большие, как дома, стога. Ровный гул машин стоит над полями, там убирают хлеб. Но в это лето ребята почти не бегают смотреть на уборку. У них только и разговоров, что о Новом городе.
Три улицы уже выросли. К Октябрьским праздникам во все дома въедут жильцы. А ещё одна улица только-только проклюнулась из земли, стены едва поднялись над пустырём.
У староузских ребят теперь много знакомых строителей. Экскаваторщики их уже по многу раз сажали в кабины экскаваторов, а бетонщики позволяли разравнивать мокрый бетон, а сварщики давали подержать свои защитные маски, сквозь них не больно смотреть даже на солнце.
Все староузские ребята мастерят в подарок Новому городу какие-нибудь интересные штуки, а какие — друг другу пока не говорят.
Илюша строит свою лежачую будку в низенькой чаще Комсомольского леса. Тут у него всё под рукой: инструмент хранится в кладовке меж корней; старый пень служит верстаком: хочешь — гвозди на нём распрямляй, хочешь — доски распиливай.
А которые никак не распилишь, Илюша всё равно прибивает к будке. Ничего, что неровные. Когда будка будет готова, всё закрасится.
Сейчас самое главное — построить стены, чтоб они были прочные и не качались. Илюша набивает на них всё новые планки, доски, фанерки. Но они качаются.
— А помнишь, мы лазали под деревянный помост на площади? — вспоминает Таиска. — Помнишь, как ты набил себе шишку на лбу?
— Помню! — радостно отвечает Илюша.
Он, конечно, не потому радуется, что шишку набил, а потому, что вспомнил, как там были прибиты доски. А они были прибиты крест-накрест, для устойчивости.
И вот они вместе с Таиской начинают набивать всякие горбыльки и планки от угла к углу, крест-накрест. А поверх — ещё крест-накрест и ещё, чтоб крепче было.
Потом они вдвоём изо всех сил раскачивают постройку. Ну вот, теперь она качается только вся целиком, стены крепко держатся друг за друга.
И наконец начинается самое интересное: они красят будку в голубой цвет. Дедушка Матвеюшка дал им краску в банке и толстую кисть. Ах, какое же это чудесное дело — покрывать будку голубой масляной краской! Всё вдруг становится гладким и нарядным, даже неровные доски, даже деревянные заусеницы и вмятины.
Домой Таиска и Илюша возвращаются до бровей измазанные голубым. Масляную краску не так-то легко смыть. Таиску мать оттирает скипидаром. Баба Таня ставит Илюшу в таз и трёт мочалкой с мылом. За этим занятием их застаёт Платов Второй. Он видит под мыльными потоками голубые Илюшины руки и хохочет.
— Ты, я вижу, здорово меня перегнал! У тебя на стройке уже идут малярные работы?!
Илюша стоит голый в тазу посреди кухни. На голове его, под руками бабы Тани, растёт шапка белой пены. Мыльные ручьи сбегают по лицу и плечам. Глаза крепко зажмурены.
— Батя, — говорит он, не видя отца, но радуясь, что он тут, рядом. — Батя, я тебе её сегодня покажу, ладно?
— Кого — её? Тайну?
Илюша весело кивает, кусок пены срывается с его головы и падает на пол.
— Погодите вы с разговорами, строители! — просит баба Таня. — А то заставлю вас двоих пол подтирать, не погляжу, что начальники.
— А мы и подотрём! Да ещё и вымоем! — говорит Платов Второй. — Где у бабы Тани тряпка, знаешь?
— Ага! — кивает Илюша, и новый кусок пены летит на пол.
— Ты мне когда наладишь душ? — спрашивает баба Таня. — Отец был бы дома, сразу бы починил.
— А я вам квартиру построю с душем, хотите — с ванной, — смеётся Платов Второй.
— Не нужны мне твои квартиры, не полезу я на этажи, чини душ!