— Это я рыл ямы, — сказал Никита, уже лёжа в постели.
— Спи, мой маленький, — сказала мама и переглянулась с Мариной.
Никита уткнул нос в подушку.
— У кольца нет конца, — объявил он.
— Он так устал, что заговаривается, — сказала Марина. Она завесила лампу газетой, чтобы не светила в лицо Никите, и опять стала писать аккуратными буквами в аккуратной тетрадке.
Он и правда устал, глаза его сами собой смыкались, но ему нужно было рассказать так много! И он успел ещё произнести:
— Я получил «отлично» по морковкам…
— Глупый! — сказала правильная Марина. — Это называется не «по морковкам», а «по устному счёту».
Но Никита не слышал её слов, потому что перед его глазами уже текла речка Незнайка, которая собирает в себя и уносит все ручьи большого города. И он увидел Анну Ивановну, которая метлой подметала осколки звёзд на Млечном Пути…
…А Зина сказала ему: «Дай мне твою правую руку», и он не ошибся, и они вместе взошли на баррикады Пресни.
— …по морковкам! — сказал он сквозь сон. — И потому меня все на улице узнавали даже по фамилии…
— Да-да, — согласилась мама. — Конечно. Спи, сынок.
И он уснул. А она ещё долго улыбалась, вынимая сокровища из калошного мешка, на котором её рукой, стебельчатым швом, чёрным по белому, было крупно вышито: «Никита Кругликов».
Олешек
Глава 1. «Принимай работу, хозяин!»
Дом стоит на горе. Толстые колонны подпирают башню над входом, а в обе стороны от колонн тянутся длинные фасады с тёмными окнами. Издали кажется — сидит могучий орёл на толстых лапах, гордо поднял голову и распластал вширь крылья. Люди так и говорят: у этого дома два крыла — правое и левое. Уж когда взберёшься на гору и подойдёшь ближе, видишь, что дом очень старый. Крылья его облиняли. С колонн обвалилась штукатурка. На террасе, среди сугробов, в каменных вазах бьются под ветром чёрные прошлогодние цветы.
Так, может быть, дом пуст?
Нет, посмотрите сюда! По заснеженным ступенькам протоптана тропка. А высокие окна изнутри забрызганы извёсткой. А слышите скрип? Это скрипит входная дверь с пружиной. Когда её открывают медленно, она просит: «Прри-крой». Когда побыстрей, она предупреждает: «Прри-бью!» А когда распахнут сразу, она сердится: «Прочь!»
А теперь взгляните, как наезжена дорога в гору!
Это Олешкин папа каждое утро привозит сюда на своей грузовой машине № ЮК-0222 штукатуров и маляров. Все едут в кузове, а один маляр — в кабине, рядом с папой. Маляр одет в резиновые сапоги и рабочую ватную куртку. Брюки его измазаны краской, как у всех маляров, и в руках у него длинная кисть. Но на голове у этого маляра тёплый платок. А из-под платка глядят весёлые мамины глаза.
— Варюша, захлопни-ка дверцу, поехали! — говорит маляру папа и включает мотор.
Этот маляр — Олешкина мама.
Олешек гордится своей мамой: она умеет красить стены в розовый, голубой и в какой только захочешь цвет и она не боится работать на самых высоких строительных лесах.
Машина быстро поднимается в гору, а за ней на снежной дороге ёлочками ложатся отпечатки шин. По ёлочкам шагает толстый заведующий хозяйством, Николай Иванович, в меховых сапогах, лохматых, как собаки. Николай Иванович старается похудеть и поэтому не ездит, а ходит пешком. А в кузове едут рабочие и ещё племянник Николая Ивановича, одиннадцатилетний Валерка, которого сюда никто не звал.
Олешек сколько раз сам слышал, как Николай Иванович спрашивал Валерку:
— Явился? Тебя сюда кто звал?
— Никто, — отвечал Валерка и отправлялся бродить по всему дому.
Если бы Олешка никто не звал, он бы ни за что не пришёл. Но Олешек бывает тут в доме каждый день, и всегда по делу. Дела бывают разные. Либо папа утром ему скажет:
— Ладно, сын, залезай в кабину. Посмотрим, как там ремонт подвигается. А то ведь скоро и отдыхающие приедут.
Либо Олешек попросит у мамы:
— Дай я понесу твою кисть!
И мама ответит:
— Понеси, помощник.
А там в доме кто-нибудь из маляров крикнет ему с высоких подмостей:
— А ну, хозяин, подай мне вон тот помазок! Молодец, приходи чаще…
А самое главное слово говорит ему всегда бригадир маляров, тётя Паня. Покрасит стену, отойдёт, прищурится, полюбуется и скажет Олешку: