— Какой ещё тюльпан? — Мама подошла к горшку, увидала, что земля изрыта и из неё торчит маленький грязный хвостик. Она потянула за хвостик и вытянула луковицу. — Вот ещё выдумал — лук здесь выращивать!
— Это не лук, а луковица, — обиделся Олешек. — Из неё тюльпан вырастет.
— Ну что бы там ни выросло, — сказала мама, — а фикусу и так тесно. Посади свою луковицу в банку.
Олешек взял банку, посадил луковицу, полил и поставил за печку, где потеплей.
Скоро зашла к маме гардеробщица Петровна со своей огромной скатертью. Зашла посоветоваться, как вывязывать мысочки и дырочки. Увидала за печкой луковицу и говорит:
— Варя, ты чего это луковицу в воде вымачиваешь?
— Растёт она, — обиженно ответил Олешек.
— Не растёт, милок, а плавает. А ведь она тебе не рыба, — сказала Петровна. — Возьми-ка ты банку с узким горлышком, налей воды, а сверху посади луковицу. Она и будет сидеть себе наверху сухая и потихоньку воду пить, сколько ей надо. И зря затолкал её за печку, ей вольный воздух нужен.
Олешек нашёл банку с узким горлышком, налил воды, посадил сверху луковицу. И поставил банку на вольный воздух — на книжную полку. Но и там луковица долго не засиделась.
Поздно вечером забежала за книжкой медицинская сестра Люся. Стала книжку с полки доставать, увидала луковицу да как расхохочется:
— Ты зачем её вниз макушкой на банку посадил?
— А другой стороной она до воды не достаёт.
— Ах ты, чудак! Так давай подольём воды до верха. И поставим в спокойное местечко…
Подлили воды до верха, пересадили луковицу правильно, вверх макушкой, и отнесли в кухню, за плиту, в тихий угол. Там у Олешка хранились ценные вещи: лапта — летом мяч забивать, и сачок — мальков ловить, и всякие полезные железки, которые когда-нибудь для чего-нибудь обязательно пригодятся. Ещё там в стене была одна потайная щёлка. Но Люся про эту щёлку ничего не знала.
Они пристроили луковицу поудобней. Потом, сидя возле неё на корточках, сочинили ей вдвоём песню и спели:
— А если зелёный росток скорей выглянет, он правда выздоровеет? — спросил Олешек.
— Кто? — удивилась Люся.
— Лётчик.
Люся поднялась с корточек и сверху вниз пристально взглянула на Олешка.
— Да, — сказала она. — А ты откуда знаешь?
Тут Олешек испугался, что сейчас она догадается, кто открыл кран, поскорей встал и сказал про другое:
— А у меня из луковицы тюльпан вырастет! — и поскакал на одной ноге вон из кухни.
…Утром Олешек потрогал луковицу за хвостик: не проглядывает ли из него зелёный росток? Но хвостик под пальцами шелестел от сухости.
— Сколько ж тебя ждать? — рассердился Олешек. И пошёл искать весну в другом месте.
Над речкой Вертушинкой, на солнечном склоне оврага, где весной раньше, чем везде, зацветают жёлтые звёздочки мать-и-мачехи, Олешек толстым суком долго раскапывал снег. Земля под снегом была мёрзлая, но ему всё-таки удалось оторвать твёрдый комок. И под слоем мёртвой седой травы он увидал зелёные стебельки.
— Ур-ра! — закричал Олешек, прижимая к груди мёрзлый комок, и помчался вверх по тропке.
А навстречу ему в это время спускался Николай Иванович. Олешек с разбегу угодил ему головой прямо в живот, отлетел назад и шлёпнулся в снег.
— Ты что безобразничаешь? — сердито сказал Николай Иванович.
— Я нашёл! — ответил Олешек. Он стал выковыривать из глубокого снега свой оброненный драгоценный комок.
— А ну выбирайся сюда, показывай, что нашёл!
Олешек на четвереньках выбрался из снега на тропку и показал Николаю Ивановичу находку:
— Во! Весна!
Николай Иванович посмотрел на зелёную травинку сквозь очки:
— Какая тебе весна! Прошлогодняя трава под снегом прозимовала. — И он пошёл дальше, приминая снег своими лохматыми собаками.
— А я её всё равно найду! — крикнул Олешек ему вслед, встал на цыпочки и притянул к себе тонкую ветку молодого тополька. На ветке сидела почка, остренькая и твёрдая. Олешек расколупал её. Она раскрыла липкие зелёные чешуйки, и пальцы его стали зелёными от сока. В зимнем лесу вдруг остро запахло весной.
— Я нашёл! Я ещё весну нашёл! — крикнул Олешек. Он догнал Николая Ивановича и протянул ему липкую почку.
— Чудак, — засмеялся Николай Иванович, — такой весне ещё сидеть и сидеть внутри, носа ей нельзя показывать наружу.
— Что ли, тоже ненастоящая? — грустно спросил Олешек.