Прадед поднял оброненное ружьё, осветил фонарём.
— Ведь вот как додумался! — сказал он. — Такую бы смекалку да на полезные дела…
К старой охотничьей двустволке был привёрнут проволокой длинный, в виде трубки, фонарь. Оборванный проводок болтался под ним.
— Хитрая конструкция, самая что ни на есть браконьерская, — сказал милиционер. — А провод куда вёл? В кармане батарейка? — И протянул руку: — Давайте её сюда.
Сторож неохотно вытащил из кармана батарейку.
— Да не браконьер я… — сказал он. — И ружьё не моё, братеника, на чердаке валялось. А фонарь я к нему пристроил — от мальчишек, чтоб ночами в мой сад не лазали.
— Ещё того чище, — сказал прадед. — По людям, значит?
В темноте Матвей шагнул к прадеду и взял его за руку. Первый раз в жизни он видел рядом, на самом деле, а не в сказке, такого злодея.
— Следуйте за мной, — сказал милиционер сторожу.
И вдруг у сторожа голос переменился, стал каким-то тонким, и заговорил он так поспешно, что слова наскакивали одно на другое:
— За что же меня забирать, товарищ начальник? Я ж для острастки… для порядку, припугнуть ребят. Посвечу в лицо, а стрельну в воздух. Чтоб не повадно… За что ж меня, а? За белок, что ли? Так кабы я знал, что у них шкура слабая… Да я ж на пробу…
— Хороша проба, — сказал милиционер. — Не тяните, папаша, поехали…
А сторож говорил всё торопливее:
— Какая тут вина? Бес попутал. Нынешнее лето белок уйма. Пушистые. Запросто бегают даже через улицу. А лес тут редкий, хвоя — не листва. Дай, думаю, посвечу ночью, никому не помешаю, может, и высвечу какую-нибудь на воротник или на малахай… Так она ж, тварь, вёрткая, прячется, её не уловишь. За все разы одну подбил, и ту не нашёл… За что ж меня, товарищ-друг?
«Капа нашла», — подумал Матвей, и радостно ему стало от того, что белка живёт у них в спинке дивана, целёхонька.
— В отделении милиции разберутся, за что. Пройдёмте.
И сторож, мрачный, пошёл к коляске мотоцикла впереди милиционера, который нёс его ружьё.
Милиционер включил мотор. И Гамбринус, забыв, что он пограничная собака, поймавшая нарушителя, бросился, как простой деревенский пёс, вдогонку, оглашая спящий посёлок отчаянным лаем, и все собаки на улице Зелёной и в окрестностях откликнулись дружным хором.
Глава 9. Знаменитый пёс Гамбринус и укрощённый Вельзевул
Наутро Матвей чуть не проспал зарядку. Хорошо, что сквозь сон к нему прорвались с улицы Зелёной призывные звуки дудки:
На бегу засовывая ноги в кеды, неумытый, встрёпанный, с торчащим на макушке хохолком, Матвей выскочил из дома за калитку. Гамбринус выскочил вместе с ним и, придя в отличное настроение, не остался рядом с Матвеем за бузиновым кустом у скамейки, а отправился прямо на середину улицы.
И случилось удивительное: все три группы, которые делали зарядку, увидев Гамбринуса, закричали «Ур-ра!», замахали руками, и даже все три воспитательницы улыбнулись смешному длинному бородатому псу на коротких лапах.
Но Гамбринус смутился. Он не понял — хвалят его или ругают. Он не знал, что за эту ночь стал знаменитой собакой. И он ещё никогда не слыхал таких дружных приветственных криков. На всякий случай он повернулся ко всем хвостом и залез под скамейку и сидел там смирно.
А зарядка продолжалась. И как раз начался в старшей группе бег по кругу. Алёна Ивановна командовала: «Шире круг, шире!» — и все, кто бежал мимо бузинового куста и скамейки, что-нибудь говорили про Гамбринуса, но совсем другое, чем раньше.
— Храбрая! — говорили девочки. — Молодчина! Геройский пёс!
— Настоящая пограничная собака!.. Поймала нарушителя… медаль ей надо! — говорили мальчики.
Из этих обрывистых речей Матвей понял, что все в детском саду знают о геройстве Гамбринуса.
Да разве только в детском саду? Нет! Все жители улицы Зелёной и прилегающих к ней переулков знали о событиях минувшей ночи. Не знала только прабабушка. Потому что ни у прадеда, ни у Матвея языки не поворачивались растревожить её сообщением о своих ночных похождениях.
А прабабушка меж тем удивлялась, почему над головой крепко спавшего Матвея ранним утром оказалось непритворенным окно. А ещё она удивилась, куда с заднего крыльца исчезла цепка, которой она выбивает половики.
Но совсем была потрясена прабабушка, когда в калитку постучалась повариха из детского сада с полной миской всяких вкусных кусочков и сказала: