Главным рассказчиком является Константиныч. Все понятно, все-таки он Герой Социалистического труда. Профессионализм в СССР зашкаливал и отбирали его в свое время, как в космонавты. Надо было, чтобы человек соответствовал полностью. Передовик – это само собой, новатор, рационализатор, семьянин, член партии, просто неравнодушный человек…Константиныч и внешность имеет незаурядную, седьмой десяток заканчивает, седой как лунь, а до сих пор импозантен. Он все говорит, как его выбирали, как он ездил на награждение в Кремлевский дворец съездов, как после награждения, там же во дворце накрывали столы, что подавали. И как после награждения возили смотреть на девчонок в варьете, которое и в Советское время тоже было.
Другие не отстают. Травят про свои отпуска, как ездили отдыхать в Крым, Гагры, Ригу. Как удалось купить первую машину, как же она у всех была на виду и сколько отъездила. Про детей, кто где и как пристроился. Про политику – все непонятно и неправильно. Про урожай в саду. Сад – это название дачи по другую сторону Урала. Про рыбалку, сколько удалось взять, и как власти местные – инспектора этому, как могли, мешали. Про женщин, мужики не были бы мужиками, если бы не говорили про баб, и не важно сколько им лет.
– Я сегодня в «Пятерочке» затаривался на нынешние посиделки, – говорит Константиныч. – А передо мной закупается женщина – девочка совсем – маленькая, лет сорока. В пальто, на каблучках и прическа у нее навита. Смотрю: расплатилась, отошла и стоит, ждет чего-то. Я плачу в свою очередь за водку и сыр, отхожу от кассы, а она ко мне: «Мужчина, я давно хотела с Вами познакомится».
Мужики хохучут:
– Ну ты орел, Константиныч! Смотри, бабка оторвет тебе ознакомитель! Ну, что дальше то было?
– Да что, что… «Маленькая моя», – говорю я ей, – «Еще бы каких-нибудь десять лет назад, я с тобой с удовольствием бы с тобой познакомился, а сейчас, извини, ничего не получится». «Ничего?» «Ничего», – со вздохом подтверждаю я. Ушла она. Давайте выпьем за жизнь и нашу молодость.
Выпиваем по кругу.
–А я ведь виагру попробовал, – говорит самый старый из присутствующих – Леха, ему восьмой десяток.
– Ну и что? – всеобщий выдох.
– Что?! Морда только покраснела, я к бабке, а ничего не получилось…
Дикий хохот.
– Леха, если ты на виагру разорился, то надо было дальше траты продолжать – выписывать по газете и молодую девчонку в придачу. А на бабку твою старую никакая виагра не поможет, – проясняю я.
– Да? – понятливо удивляется Леха. – Учту.
Время идет, редеют их ряды – мужики, захворав уходят из жизни. Первым помирает Виктор. Где-то простудил ухо, искупавшись. Год почти выпивал с нами, ухо ватой было заткнуто. Потом операция. Врачи в голову влезли неудачно. Какая у нас медицина все знают. Виктор в гараже больше не появлялся. Через некоторое время диагностировали рак. Ходили к нему домой проведать – зрелище тяжелое: от человека остается лишь кожа и кости. Потом похороны. Все наши гаражные мужики в сборе, сурово стоят на кладбище вместе с родственниками. Потом поминки в кафе. Затем поминки в гараже. Вспоминают только хорошее: вот вроде бы совсем недавно стоял с нами, смеялся… и не самый старый был среди присутствующих… все там будем… много для нас всех сделал… врачи-коновалы…
Потом умирает тихо помешанный, всегда улыбающийся, Серега. Светлый был человек. Провожаем и его. Поминаем и пьем. Потом не стало Лехи, потом Мишки…
Недавно был на родине, заехал в гараж потрогать верстак, тисы, сверлильный станок, все вещи, что помнят еще руки моего отца. Встретил Иваныча, совсем старый стал. Говорит Констиныч еще живой, но водку уже не пьет. Просил Иваныча передать ему от меня поклон, если свидятся…