Став первым начальником образованного в январе 1886 года Политического агентства в Бухаре, Чарыков 6 октября того же года, отвечая Розенбаху по поводу запрета бухарскоподданным евреям приезжать в край, указал, что такая мера затруднит постепенное срастание эмирата с Туркестаном. Сам противник аннексии Бухары, Чарыков все же не преминул сыграть на этой чувствительной струне Военного министерства, подчеркнув, что ограничение данной категории бухарских евреев в правах в силу предстоявшего присоединения эмирата будет иметь временный характер и вызовет только озлобление. На этом основании он рекомендовал уравнять их в правах с туземными евреями. Предостерегал он и от попутного нанесения ущерба русским фабрикантам, поскольку считал евреев, о которых шла речь, самыми предприимчивыми купцами среди туземного торгового населения. Также Чарыков отмечал важное место бухарскоподданных евреев в имперской колониальной политике, считая их распространителями русских товаров на среднеазиатских рынках и самой лояльной к русской власти частью коренного населения[358].
На этот раз Розенбах уже прислушался к мнению дипломата и отменил циркуляр Гродекова[359]. Вследствие твердой и аргументированной позиции Чарыкова не получила никакого продолжения и инициатива Нестеровского по отмене права туземных евреев на приобретение недвижимости в сельской местности. Хотя Розенбах в 1886 году и добился внесения ряда изменений (среди них – образование Самаркандской области и учреждение Ферганского ирригационного управления)[360] в рамках разработанного графом Николаем Игнатьевым нового проекта Положения об управлении Туркестанского края, никто не нашел нужным вводить какие-либо ограничения для туземных евреев.
Это Положение об управлении Туркестанского края, изданное в начале 1887 года, преследовало цель ускорить слияние края с Внутренней Россией путем постепенного распространения в недавно завоеванной колонии общих российских законов. В результате в Туркестане на разных уровнях управления можно было встретить множество военных чиновников, недовольных новым Положением, поскольку оно урезало их самостоятельность. С одной стороны, оно бюрократически задерживало решение многих административных вопросов, а с другой – освобождало военных чиновников от ряда обязанностей и в какой-то мере делало их деятельность подконтрольной другим учреждениям. Приехавший в 1892 году в Туркестан русский путешественник Евгений Марков, отец Николая Маркова – председателя Главного совета черносотенного Союза русского народа, записал жалобы некоторых офицеров-старожилов на распространение на край общероссийских судебных уставов. Если раньше уездные начальники своей волей могли арестовывать туземцев на семь дней или штрафовать их на 15 рублей, то после выхода Положения такие наказания стали обжаловаться. Вслед за офицерами Марков возмущался решениями приехавших «с Невского проспекта» молодых юристов и опасался, что все достижения по воспитанию «кровожадных азиатов» будут утрачены[361].
Юлия Головнина, путешествовавшая по краю в 1898 году, тоже сетовала на последствия введения нового Положения, выразившиеся в падении авторитета должностных лиц. Сарты уже не вставали и не кланялись во время визита губернатора на базар, как это было в кауфманские времена. Уездного начальника не уважали, поскольку туземную администрацию он больше не назначал – теперь она выбиралась, о чем мы поговорим позже. Теперь он уже не мог судить и одаривать подвластное ему население. Жалованье его сократили[362]. Вне сомнения, эти выводы были написаны под впечатлением всего рассказанного ей – например, сырдарьинским военным губернатором Николаем Корольковым, на даче которого писательница останавливалась.
Точно такие же сетования мы встречаем и у Алексея Куропаткина в его книге «Задачи русской армии». Особое возмущение Куропаткина вызвало предоставленное судебным учреждениям право отменять какие бы то ни было решения военной администрации[363]. Курьезно утверждение Куропаткина об отсутствии злоупотреблений среди чиновников уездной администрации Закаспийской области, за которыми была сохранена сильная власть благодаря его же усилиям на посту военного губернатора в 1890–1898 годах и позже, в 1898–1904 годах, на должности военного министра. Дело в том, что во время написания указанной книги, изданной в 1910 году, еще не были известны выводы ревизии Палена, обнаружившей именно в этой области самую большую коррупцию и незаконное применение силы к местному населению[364].
358
ЦГА Узбекистана. Ф. 1. Оп. 1. Д. 2602. Л. 43. О том, что Чарыков был противником аннексии эмирата, см.:
359
Впоследствии мотивацию этого решения Розенбаха, к тому времени уже члена Государственного совета (1889–1901), будет использовать Сергей Витте, отстаивая в Совете права бухарских евреев. См. его письмо в Государственный совет от 19 ноября 1899 года (ЦГА Узбекистана. Ф. 1. Оп. 11. Д. 1896а. Л. 3).
361
362
363
Недовольство переменами в Туркестане было связано у Куропаткина с преклонением перед личностью Кауфмана. Об этом преклонении пишет Алекс Маршалл (
364