– Вот оно что. – Глаза у отца вмиг посерьезнели. – Может, парню помощь нужна? Деньги? Консультация у специалистов?
– Я предлагала, пап. Он сказал, что если не сможет справиться сам, то обязательно позвонит.
Отец провел пятерней по волосам.
– Ты вот что, дочь. Ты маме об этом не говори. Не нужно, а то она разволнуется сразу, перейдет на личности. – Отец выразительно посмотрел на нее, давая понять, о какой конкретно личности будет идти речь. – Начнет придумывать страшилки всякие, накрутит себя так, что вообще от поездки откажется, а этого делать нельзя. Теперь уже нельзя.
Света молча кивнула. Да и что мама могла изменить в этой ситуации? От нее совершенно ничего не зависело, а вот папа… папа мог сделать многое. На этот раз у Светы не осталось сомнений, что папа умеет читать ее мысли, когда ему этого хочется.
– Давай вот как договоримся. Если возникнет необходимость, ты немедленно обратишься к моему помощнику…
– К Пете Селезневу, – радостно закончила за него Света.
– К Пете? – изумился непосредственности дочери Михаил Иванович. – Ему двадцать шесть лет. Он для тебя Петр Васильевич. Понятно?
– Угу!
– Не угу, а так точно. – Отец легонько щелкнул ее по носу, сказал: – Спи, давай! – и вышел.
4
Следующие три дня были примечательны многими интересными событиями, но главным из них было то, что пропала Снежана. Света позвонила ей в Успенское. – Елена Прекрасная поставила Свету в известность (она именно так и сказала: «Ставлю тебя в известность!»), что Снежана эту неделю живет в городе. Света поблагодарила и набрала номер телефона городской квартиры Ровенских. Там трубку сняла горничная Зоя. Она сообщила, что «хозяйская дочка» в загородном доме. Неувязка была налицо, получалось, что обе стороны благополучно пребывали в неведении. Света стала названивать на мобильник подруге, но он был отключен. Особых беспокойств это не вызывало, поскольку Снежана и раньше исчезала без предупреждения; запутывая следы. Однако Свету съедало любопытство: куда на этот раз занес подругу попутный ветер?
Света поднялась на третий этаж. До начала первого урока оставалось меньше десяти минут, а в корпусе для старшеклассников, как обычно, стояла тишина. Мелькали одна, две случайные лицеистки, изредка проходили дежурившие пары с повязками на рукавах, появлялись и исчезали учителя, но не было той заражающей суеты, той шумной неразберихи, которую можно увидеть в любой обычной школе перед началом занятий. Раньше это Свету всегда удивляло, теперь она привыкла и к невозмутимому спокойствию вестибюлей, и к широким коридорам, украшенным цветами и статуями. Больше всего Свете нравился роденовский «Мыслитель», которого скульптор создал для «Врат ада». Собственно, возле этой красивой копии они со Снежанкой и познакомились. Еще Свете нравились беседки, увитые плющом, где лицеистки могли отдыхать на переменах, сидя в плетенных из итальянской соломки креслах. Нравилось первоклассное оборудование спортивного и актового залов. Ну и, конечно, учебные классы! Там все было на уровне! Современная техника, рыбки в аквариуме, одноместные парты в два ряда. И в какой бы кабинет в течение дня ни переходили лицеистки, каждая из них занимала свою парту. Светина была у стены, предпоследняя. За последней сидела Снежана, когда появлялась в школе. Всего таких парт было двадцать.
«Простая арифметика: двадцать парт, двадцать учениц, и все, кажется, собрались здесь», – подумала Света, оглядывая битком набитый туалет.
– Тебя-то нам для полного счастья и не хватало, Красовская, – сообщила Людочка Зверева, вертя в руках очки.
– Рада, что смогла доставить тебе это маленькое удовольствие. – Света одарила ее своей фирменной улыбкой: «А нам все равно!» – и полезла в рюкзак за пудреницей. К огромному зеркалу в белой раме было не пробиться.
– Вот еще! – фыркнула Людочка, отворачиваясь. – Ну и что же было дальше? – Этот вопрос был адресован Ирочке Говердовской.
– Дальше? Дальше он предложил мне прийти к нему в мастерскую для фотопроб, – гордо сообщила та.
– Пойдешь? – выдохнула еще одна слушательница.
– А ты бы упустила такой шанс? – спросила в свою очередь Ирочка.
Только сейчас, взглянув на нее, Света заметила-, что она в новом платье, точнее, не в платье, а в кружевной шелковой сетке черного цвета. Под ней черный топ до пояса, на ногах черные брюки в обтяжку, заправленные в короткие черные сапожки. В общем, все черное, как и ее душа.
– Смотри дырку на мне не протри, Золушка! – съязвила та, заметив ошарашенный взгляд Светы.
– Да на тебе и так одни дырки. Одной больше, одной меньше… – ляпнула Света не раздумывая.
– Не зарывайся, Красовская! – возмутилась одноклассница. – Это платье из французского каталога «Труа Суис»! – Света вежливо посмотрела на этикетку, которую Ирочка ткнула ей в нос, и отметила про себя, что остальные приумолкли, стали подтягиваться к центру назревающего сражения. А Ирочка, почувствовав аудиторию, разошлась не на шутку. – Что тебе объяснять, ты о таком и не слышала! Для тебя «Бурда» – высший предел стиля.
– Да такие штанцы, что на ней, в любом комке за деревянные купить можно, – поддакнул кто-то со стороны.
– Вот-вот, влезла в джинсы, в безрукавочку кожаную и утешает себя тем, что это и демократично – и практично, – внесла свою лепту Зверева.
– А на самом деле ей недоступен наш образ жизни, – снова пере хватила инициативу Говердовская. – Каждая из нас может позволить себе слетать на Неделю высокой моды в Париж, купить там фирменную тряпку, а она – нет!
– А я – нет! – спокойно согласилась Света, удивляясь, как злость может исказить красивое лицо. – Париж мне не по карману. Но, знаешь, что я тебе скажу: на фига мне эта высокая мода сдалась, если приходится выворачивать себя наизнанку, чтобы доказать свою принадлежность к ней.
В воздухе повисла тишина. Одни кондиционеры жужжали.
– Один – ноль! – внезапна сказала Ольга Дубровская, подошла и демонстративно встала рядам со Светой.
Этого даже, Света не ожидала. Поддержка – и от кого? От одной из самых авторитетных одноклассниц!
Тут да Ирочки дошло, что происходит, и ее прорвало! Ее захлестывали эмоции, а Света в эта время медленна считала: раз… два… три… Отец, у которого был взрывной темперамент, как-то дал Свете дельный совет: «Старайся держать под контролем свое настроение. Если чувствуешь, что злишься, начинай считать про себя. Крепка сожми зубы и не произноси ни слава, чтобы потом не пришлась жалеть о сказанном сгоряча». Двадцать один… двадцать два… Где-то на четвертом десятке Говердовская стала сбиваться с мысли, повторяться. Света решила, пора:
– Ну что; весь яд израсходовала, красавица ты наша?
Реакция была удивительная. Словесная атака мгновенно захлебнулась.
– Два – ноль, – хохотнула Ольга Дубровская, взяла Светку под руку и вывела в коридор. – Помоги, Господи, тому парню, в которого она вцепится! – вознесла она молитву к небесам.
Теперь уже засмеялась Света.
– Смеешься, эта правильно. А то в прошлом году кисла па любому поводу. Я еще подумала: что за девчонка такая, ни рыба ни мясо. А здесь бесхребетным делать нечего. Здесь каждый пуленепробиваемый, как жилет, и у каждого свои тараканы в башке. Я ват, к примеру, на компьютерных играх повернута. – Да ты что? – Ссора с Ирочкой Говердовской была забыта.
– А я думала, что у нас талька Васильева такая продвинутая.
– У Юльки своя фишка, у меня – своя. Мне тут недавно пару новинок достали. Одна «Офисные игры» называется, так себе примочка. Там все кидаются бумажными комочками в сотрудников. Главная задача – не попасться боссу. – Ольга криво усмехнулась: – Ничего не напоминает?
– Напоминает.
Трудно было не сообразить, к чему она клонит. Это случилось в прошлом году. Тер-Петросян, Говердовская и Зверева сначала забросали фантиками от конфет Светину парту, а потом нагло обвинили ее в нечистоплотности. Хорошо, вовремя вмешалась директриса Нина Викторовна Шаповалова. Собственно, благодаря ее хлопотам Света и попала в лицей. Нина Викторовна и Тамара Георгиевна, Светина мама, в свое время учились в одном институте, были подругами, ну а когда Красовские перебрались в Москву, эта дружба чудесным образам возобновилась.