— Никки, дай ей слово, что завтра же ты найдешь её двоюродную тётю, максимально используя свой огромнейший запас связей, — назидательно и надменно произнесла Микки, жена басистого мужчины. — Но учтите, милочка, приют в нашей квартире вам будет предоставлен не более чем на сутки.
Виолетта, слегка улыбнувшись, глянула на чванливую и напыщенную даму и в тон ей проговорила:
— Вы забыли произнести «милостью нашей». Нет, мы уж как-нибудь сами справимся и без вашей помощи и постараемся найти свою родственницу. Тем не менее огромное спасибо за чай и за подробный рассказ о моём братце.
Выйдя на улицу, Виолетта с дочкой присела на скамью и начала усиленно вспоминать, где проживала её тётка, пусть и двоюродная, но всё же тётка.
Начало смеркаться. Просидев минут десять, Виолетта так ничего и не вспомнила. И ничего не оставалось делать, как снова ехать на вокзал и ночевать на вокзальных скамейках, бок о бок с тысячами пассажиров, которых судьба несла чёрт знает куда.
Неожиданно к ним подошёл теперешний хозяин некогда бывшей квартиры Виолетты и, коснувшись плеча женщины, по-доброму произнёс:
— Ладно вам, девчонки, дуться — ночь на дворе. Пойдёмте спать, утро вечера мудренее. И не обижайтесь на мою благоверную Мишель Яковлевну.
Мужчина присел рядом на скамью и, глубоко вздохнув, продолжил:
— Это она с виду напыщенная злюка, а в душе она очень сердобольная женщина. Да-да, не улыбайтесь, это ведь она послала меня за вами, чтобы вернуть. А несчастная она потому, что очень давно у нас на вокзале пропала единственная дочь, а возможно, её и украли. Вот с тех пор она страшно невзлюбила цыганок и прочих попрошаек и нищих. Вот и вас мы вначале приняла за таких.
И мужчина, улыбнувшись, произнёс:
— А вы оказались славными людьми, вот только беда с вами приключилась жестокая. Но вы не отчаивайтесь, всё в жизни поправимо. Вон и дочка у вас какая хорошенькая, с ясными голубыми глазами. Возможно, вам удастся устроиться в Москве, а мы чем сможем — поможем.
— А вы что, артист? — робко спросила Виолетта.
— В какой-то мере да. Я оперный певец.
И с удивлением посмотрев на Виолетту, мужчина продолжил:
— Удивительно, что вы меня не узнали. А впрочем, это и хорошо. Признаться, я устал от надоевших поклонников и наскучивших лизоблюдов, которые в любой момент готовы подставить тебе ножку, чтобы ты грохнулся и не поднялся. Поэтому я и квартиру приобрёл на окраине города, подальше от центра и «восхищенных» обожателей. Кстати, мы так и не познакомились. Я Николай Петрович, а моя жена — Мишель Яковлевна. Ну, а между собой мы зовём друг дружку Никки и Микки, — Николай Петрович, сплюнув, произнёс. — Чёрт знает, откуда это прилепилось.
Мужчина поёжился от холода и, зевая, проговорил:
— И чего это я разоткровенничался, право, не пойму. В общем, айда в дом спать.
— Там собака, я её очень боюсь, — испуганно произнесла Мариночка.
— Да она добрая, мухи не обидит. К тому же через неделю мы её отдадим соседям, когда те вернутся из отпуска. Так что быстро встали и пошли.
Благодаря хозяину квартиры уже на третий день Виолетта знала точный адрес своей двоюродной тётки, которая к тому времени сменила столько адресов, что Виолетте вряд ли бы удалось разыскать её, даже со всеми собаками Москвы.
За время проживания в семье оперного певца Виолетта сдружилась с хозяйкой дома и находилась всё это время в комфорте и сытости, хотя всё равно чувствовала себя неловко и неуютно. И, как только Николай Петрович вручил ей адрес тёти, Виолетта засобиралась и в тот же день съехала с их квартиры. На прощание Никки и Микки тепло и нежно распростились с Мариночкой, которая за это короткое время очаровала и понравилась им. Они просили не забывать их и держать в курсе обустройства в Москве.
Стоя у обшарпанной двери квартиры тети Клавы, Виолетта не испытывала радостного трепета, как перед своей бывшей квартирой.
Дверь ей открыла пожилая женщина в замусоленном фартуке, с папироской во рту.
— А… Вилка! Ну, заходи, — произнесла тетка. Как будто бы и не было огромной временной пропасти между ними. — А я тебя сразу узнала — вылитый мой братик.
И она рассмеялась своим беззубым ртом, ухватив Виолетту за рукав и втащив в квартиру.
— Заходи-заходи, гостем будешь. О, да у тебя и приплод имеется, молодец, девка, хорошего пацана забацала! Ой, да это ведь не пацан, а девчонка! Видно, в батю, скуластая, — бесцеремонно продолжала кудахтать уже поседевшая тётя Клава. И она закрыла за ними дверь в помещение, в котором резко пахло тушёной капустой с чесноком и ещё каким-то пойлом на спирту. По грязному полу нарезал круги здоровенный таракан, нисколько не стесняясь посетителей. Из соседней комнаты доносилась разухабистая песня. «Из-за острова на стрежень, на простор речной волны…»