— Не надо говорить за других, — осадил его Имре. — Тери, вино у вас в доме есть?
— Да.
— Ну вот и прекрасно.
Пока Тереза накрывала на стол, все сидели молча. Миклош приглядывался к Вики. Уж очень знакомым казалось ему лицо этой женщины. Где-то он ее уже видел.
— Мы с вами не встречались раньше? — спросил он.
— Наверняка встречались, — ответил за нее Имре. — Вики родом из Бодайка.
— В самом деле?
— Да, — улыбнулась Вики. — Я дочь Циммера.
— Как выяснилось, мы с вами родственники, — сказал Имре. — Поскольку сестра вашего отца тетя Эльвира — жена Йожефа Шиллера.
— Совершенно верно.
— За это надо выпить, — предложил Миклош.
Они подняли бокалы. Имре выпил с Вики на брудершафт, и они расцеловались. При этом он шепнул ей на ухо:
— Хорошо, что мы с тобой не кровная родня.
— Замечательно, — отозвалась Вики. — Вот родится у тебя осенью сын, а я как-нибудь постараюсь родить дочь, и со временем они могут пожениться.
— Откуда ты знаешь, что моя жена собирается рожать?
— Фери мне уже все уши прожужжал.
— Кстати, Фери, когда будут разбирать мое дело? — спросил Миклош.
— А ты разве извещение не получил?
— Нет.
Тереза внезапно вскочила, хлопнув себя по лбу:
— О господи, совсем память потеряла! Я же вчера вечером достала его из ящика. Когда ты был в городе. — Она вынула из сумочки конверт со штампом уездного комитета партии.
— Значит, завтра в десять, — сказал Миклош, прочитав извещение, и поглядел на Имре. — Маклари уже закончил свое расследование?
— Да. Но мне очень не хотелось бы, чтоб ты уехал от нас с дисциплинарным взысканием.
Вики бросила быстрый взгляд на Миклоша. Ни один мускул не дрогнул на его лице.
— А почему я должен уезжать? Или на этот счет уже есть решение?
— Нет. Но так было бы лучше. Я знаю материалы дела, результаты расследования Маклари.
Миклош налил себе вина, отпил глоток.
— Представляю себе эти материалы. Поди, такая же пачкотня, как и то, что было напечатано в газете у Фери.
Ференц Давид с оскорбленным видом поправил очки.
— Я готов ответить за каждое слово этой, как ты выражаешься, пачкотни.
— Надеюсь, тебе придется это сделать очень скоро. А покамест послушай, что я тебе скажу.
— Я весь внимание.
— Когда я приехал из Москвы и узнал, как стойко ты держался в пятьдесят шестом, я, ей-богу, гордился, что знаком с тобой, что ты брат моего лучшего друга. С тех пор как заварилась эта каша, я постоянно ищу и не могу найти объяснения: как человек, который в самые тяжелые времена не потерял своего достоинства и не спасовал перед бандитами Дудаша, мог опубликовать подобную статью? Видишь ли, Ферко, я никогда не кичился своим отцом, не кричал на каждом углу, какой он герой и тому подобное. Хотя он действительно был героем. И таким отцом не грех гордиться. Так вот, если тебе до сих пор это не приходило в голову, я скажу, чтобы ты знал: ты оскорбил память моего отца. Я уже не говорю о том, что этот щелкопер написал обо мне. Сплошная завираловка.
— Но у меня есть доказательства, — запротестовал Ференц Давид.
— А ты не подумал, что у меня тоже могут быть доказательства?
— В этом не будет необходимости, если ты поедешь в Мохач главным инженером, — вмешался Имре. — Получишь трехкомнатную квартиру.
Миклош поглядел на Вики.
— А вы читали эту статью?
— Читала.
— Ну, и как по-вашему: если то, что в ней написано, соответствует действительности, могу я работать главным инженером в Мохаче или еще где-нибудь? Ведь тогда меня нужно исключить из партии и посадить за решетку.
— Я с вами абсолютно согласна, — кивнула Вики.
— Минуточку, — сказал Ференц Давид. — Я бы хотел кое-что уточнить. Мы вовсе не стремимся обострить ситуацию. Тебе еще только сорок три года. У тебя семья. Зачем же портить тебе жизнь? Мы все учли. Твой отец погиб. Ты сам боролся против нацистов. Перенес пытки, прошел концлагерь. Был секретарем уездного комитета партии. Много сделал для людей.
— Ты шутишь? Сам-то ты веришь в то, что говоришь?
— Конечно. А как же иначе?
Тереза, которая до сих пор слушала молча, вспылила:
— А почему вы не написали всего этого в газете?
— Тереза, подожди, — сказал Имре. — Дай Фери закончить.
Ференц Давид очень обрадовался вмешательству брата. Теперь он избавлен от необходимости отвечать на этот щекотливый вопрос.
— Да я, собственно, уже закончил. Хочу только добавить: мы не забыли и то, что ты был другом Имре.
— Я и сейчас таковым являюсь, — промолвил Миклош, и настроение у него испортилось. — Я не только свои интересы отстаиваю, но и его.