— А такие базы уже существуют? — с любопытством спросил Имре.
— Есть парочка. Но нужно создать еще несколько.
— Хорошую базу можно оборудовать на горе Бельведер, — вмешался Миклош. — В крепостных казематах. Там есть такие казематы, о которых знаем только мы с Имре.
Чухаи скептически взглянул на Миклоша:
— Не может быть.
— Точно, — подтвердил юноша. — Мой отец там неделями скрывался. Только когда кончился провиант, ему пришлось выйти.
— Ты мне покажешь при случае, хорошо?
Поплавок мелко-мелко задрожал и стал погружаться. Чухаи резко подсек, потом принялся осторожно тянуть леску. Имре и Миклош завороженно наблюдали за его действиями. Балинт Чухаи был умелым рыболовом, он не торопился, постепенно изматывая свою добычу. Рыба выпрыгивала из воды, и уже видно было, какой прекрасный экземпляр попался на крючок. Еще немного — и Чухаи вытащил карпа весом не меньше полутора килограммов. Оглядев свой трофей под радостные восклицания ребят, он бросил рыбу в ведерко, насадил на крючок нового червяка и опять забросил удочку.
— А откуда же мы возьмем оружие? — спросил Имре.
— Не беспокойся, будет и оружие. Главное, уметь с ним обращаться.
В последующие месяцы они, не торопясь, тщательно и кропотливо, занимались устройством и оборудованием тайников. Работой отдельных групп руководил художник Аттила Чонгради. Он находился вне подозрений, пользуясь уважением со стороны городских властей. Картины его имели спрос, и он был желанным гостем в самых аристократических семьях города. Преподаватели и учащиеся гимназии гордились тем, что этот известный молодой художник, чьи картины уже высоко ценились и в западных странах, ведет у них уроки рисования. Чонгради делал также и линогравюры, размножал шаржи и карикатуры на Гитлера и других нацистских главарей. Из его мастерской выходили и листовки, разоблачающие политику властей и призывающие к борьбе против фашизма. Делалось это в строжайшей тайне. Чемоданы с листовками сдавались в вокзальную камеру хранения, а затем уполномоченные отдельных групп получали по почте багажные квитанции, по которым забирали эти чемоданы. Так получила листовки и группа Миклоша. Начиная с декабря весь Бодайк заполонили листовки, уличающие в кровавых преступлениях германских нацистов и их венгерских приспешников, — эти листовки находили на площади Героев, в кинотеатре, на заводе, на фабрике и даже в муниципалитете. Доктор Бауэр и другие профашистски настроенные фольксбундовцы каждую неделю получали отпечатанные на машинке письма с предостережениями. Значившийся отправителем этих писем Фронт освобождения каждый раз напоминал адресатам о совершенных ими злодеяниях. Каждое письмо заканчивалось призывом раскаяться, пока не поздно, и порвать с нацистскими извергами. Со временем тон писем изменился. В них уже не было ни слова о возможном прощении, напротив, Бауэра и его клику предупреждали, что им придется отвечать за свои преступные деяния перед судом народа.
Ранней весной первое предупреждение получил и Зоннтаг. Дескать, ждет его расплата за Михая Залу. Далее в письме содержались недвусмысленные намеки на его связь с Ирмой Шиллер. Это письмо, как и большинство других, было отправлено из Будапешта.
Фольксбундовские вожаки стали чувствовать себя весьма неуютно. По их требованию начальник уездной жандармерии назначил расследование. Это дело было поручено Форбату. Старший фельдфебель поклялся в течение месяца изловить авторов и распространителей листовок, но все его старания оказались безрезультатными. Тогда по просьбе Зоннтага и доктора Бауэра шеф Центрального сыскного отдела жандармерии в марте направил в Бодайк одного из своих самых способных сотрудников — жандармского подпоручика Тивадара Харанги, известного в кругу приятелей и среди начальства под кличкой Череп. Его маленькие, глубоко посаженные глазки почти не видны были на узком костлявом лице, и казалось, он смотрит на окружающих пустыми глазницами. Харанги слыл квалифицированным специалистом, он не любил много говорить, но уж если высказывал свое мнение, его слова имели вес. Подпоручик был убежден, что распространяют листовки жители Бодайка, но изготовляют их где-то в другом месте, возможно, в Будапеште или в каком-то из провинциальных городов, скажем, Пече или Капошваре, но не исключал он также и Надьканижу. Готовые же листовки переправляют машинами, поездами или другим транспортом в села уезда. Почему большинство из них попадает именно в Бодайк и имеет конкретных адресатов, он пока не может объяснить, но наверняка есть тому причина, и, видимо, достаточно веская. Предстоит еще также выяснить, не те ли самые люди разбрасывают листовки и в других поселках уезда. Харанги тщательно, со знанием дела исследовал листовки и вскоре установил, что отпечатаны они очень мощным ротатором на обычной папиросной бумаге. Как ему удалось выяснить, бумагу такого качества можно приобрести только в Будапеште и еще нескольких крупных городах. Он и мысли не допускал, что листовки могли печататься в поселке.