Федя решил обо всем рассказать Тамаре Аркадьевне.
Увидев его, она облегченно вздохнула. Федя осторожно заглянул в ее глаза. Тревожные, они постепенно теплели. Она улыбнулась, и Федя улыбнулся тоже. Но Тамара Аркадьевна тут же прогнала улыбку с губ и строго спросила, где он был.
Федя чистосердечно рассказал о своей прогулке с Симочкой, и в глазах его, искренних, виноватых, был робкий вопрос: вы не сердитесь? Нет?
Кажется, она не сердилась, но все‑таки укоризненно покачала головой и строго сказала, чтобы больше так не поступал. Вдруг она вспомнила:
— Путешественник, а ты письмо видел?
Путешественник, забыв обо всем на свете, кинулся искать письмо. Он сразу узнал почерк Иванки.
Федя сидел на диване в пальто, читал письмо, улыбался. Тамара Аркадьевна подошла к нему, велела раздеться и пообедать: потом дочитает свое письмо, а сейчас стынет обед. Углубленный в чтение, он не слышал ее слов. Она повторила громче. Федя поднял сияющие глаза, кивнул:
— Ага… Да, да… — И снова углубился в чтение.
Он прочел письмо, засмеялся от радости, вскочил, закричал!
— Тамара Аркадьевна! Тамара Аркадьевна! Они были в старом блиндаже… Они…
С письмом в руках он вбежал в столовую. Тамара Аркадьевна выливала из тарелки остывший борщ. Сколько раз его подогревать? Научится ли Федя когда‑нибудь вежливости?
Она ушла в кухню, недовольная. Он так и остался с письмом один. Было неприятно и горько. Почему рассердилась Тамара Аркадьевна?
Но все равно сердце теплело от радости. Радость эта была— письмо с далекого любимого Севера. Казалось, все Федины друзья сейчас рядом с ним — и угрюмый Тойво с добрыми глазами под седыми нависшими бровями, и светлоголовый кудрявый Арсик, и румяный, всегда смеющийся Иванка, и все–все мальчишки из маленькой бревенчатой школы, шумные, смелые, добрые…
Вечером он не вытерпел и, улучив минутку, побежал к Лешке. Он влетел во двор так стремительно, что едва не сшиб Лешку с ног.
— Кондрат! — воскликнул Федя. — Они все вывезли! На нартах.
Лешка непонимающе уставился на Федора. Что вывезли? Какие нарты?
От радости Федя говорил бессвязно и непонятно и все размахивал квитанцией перед Лешкиным лицом. Наконец тот понял.
— Вот толковые пацаны! — закричал Лешка в восторге и выхватил квитанцию из Фединых рук. Но в темноте он не мог рассмотреть, что на ней написано. Он велел Феде подождать его на дворе, а сам пошел в дом. Лешке надо было обязательно убедиться, что Федя не ошибся. Лешка неслышно отворил дверь и проскользнул в нее, и Федя понял, что Лешка отправился на вечернюю прогулку тайком от матери. Через минуту он выскочил на крыльцо с меньшими предосторожностями и сдержанно крикнул:
— Точно! Три тысячи килограммов! Федор, пошли к Асафьевой!
Лешка пританцовывал на месте в избытке чувств, радостно крича, что Наденька сейчас попрыгает перед ними. Ведь весь отряд не соберет столько лому, сколько сдали за Федю северные ребята!
Но Федя к Наде не пошел — ему не особенно хотелось видеть, как та будет перед ними прыгать, и еще ему надо было забежать к Симочке и рассказать про квитанцию. Лешке он, разумеется, об этом не сообщил. А тот подвинулся к Феде и приглушенным голосом сказал, что как раз сейчас он, Лешка, собирался проведать Дика и так и быть возьмет с собой Федора. Кондратьев показал карманы, полные сахару.
Идти к Дику сейчас самое подходящее время. Стемнело, Ермиловна закрыла ставни и ничего не увидит.
Но Феде не хотелось к Дику. Лешка с сожалением посмотрел на него, однако, прощаясь, дружелюбно толкнул его плечом и еще раз сказал, что на Севере живут подходящие пацаны.
В коридоре у Симочки Федя услышал громкое пение. Пела, конечно, Симочка и не только пела, но и пила чай, и рассказывала матери, как сегодня утром она гуляла с Федей по городу.
Федю тоже усадили пить чай. Он сел и широко улыбнулся.
— Ты чего? — осведомилась Симочка и тоже улыбнулась.
Федя протянул ей квитанцию. Она сначала не поняла, в чем дело. Пришлось объяснить, то есть подробно рассказать, как ребята с Тойво ходили на лыжах к старому блиндажу. Ни у Симочки, ни у Феди теперь не было никаких сомнений в том, что скоро их отряд получит новенький, невиданной красоты тепловоз. Радостная Симочка без умолку тараторила. Она рассказала Феде, что, расставшись с ним, пускала корабли в дальнее плавание по луже–озерцу, что около их крыльца.
— Правда, толковая лужа? —'Спросила она Федю.
Лужа ему нравилась, особенно тогда, когда бывала замерзшей и по ней можно было кататься. Но сегодня по этому маленькому озерцу гуляли голубые волны. Покачивались на волнах корабли из коробок и щепок с красивыми цветными парусами. А на берегу озабоченно хлопотали юные капитаны, направляя суда по фарватеру. Труден путь: здесь — подводный камень, там — острые рифы.